История шестидесятая

Если проживу нынешнее свое воплощение достойно, так, что в мире ином у меня поинтересуются вроде как невзначай: а в какой точке планеты ты, Лика, хочешь родиться заново? – долго колебаться не стану. Выберу Лондон.

Конечно, при всегдашней своей любви к перемене мест я вряд ли проживу в нем всю жизнь, но зато детскими впечатлениями буду наслаждаться по полной.

История пятьдесят восьмая

На днях узнала, как правильно мыть руки. В местах общественного пользования, перед едой и вообще.

Оказывается, то, что при этом следует пользоваться мылом, еще не все. Фишка в том, что надо дать моющему средству время проявить себя.

История пятьдесят седьмая

У меня одна подруга была в студенчестве – довольно вольных нравов. Как-то призналась мне, что обуреваема настоящим комплексом, потому что, где бы она ни появлялась, ей постоянно кажется, что ее все вокруг хотят. Ну, просто все без исключения.

Я еще, помнится, тогда подумала – наверное, легко жить на свете с такой шкалой самооценки. Мои собственные юные лета были исполнены раздумий, сомнений и прочих милых девичьих заморочек.

История пятьдесят шестая

Последние три дня вся Австрия чествует своего нового национального героя. Феликс Баумгартнер, прыгнувший на Землю из стратосферы и превысивший в своем падении скорость звука, улыбается со страниц венских газет.

Так широко, радостно и открыто, как когда-то самый знаменитый сын планеты Гагарин. О полете и сложной семилетней подготовке экстримала к уникальному прыжку пишут так тепло и трогательно, что моя юная одногруппница сказала: к концу прочтения большой статьи в газете у нее комок подступил к горлу.

История пятьдесят пятая

Завтракаю. На столе лежит бумага с каким-то текстом на немецком языке. Я рассеянно скольжу по ней взглядом, и вдруг до меня доходит: эти слова перестали быть для меня абстракцией, абракадаброй. Каждое раскрылось и стало обозначать нечто, доступное пониманию, наполнилось смыслом.

Передо мной лежит распечатка – рецепт приготовления венского шницеля. Это муж вчера вечером готовил, пока я на йогу ездила.

История пятьдесят четвертая

Да здравствуют экспромты! Совершенно случайно выясняется, что моя приятельница Магдалена хочет отправиться в музей искусств, куда я давно собиралась. До января там открыт доступ к фрескам Климта, пожалуй, самого знаменитого венского художника эпохи модерн.

Строго говоря, эти фрески можно осматривать всегда, но только они находятся под самым потолком, к тому же высоченным. И потом, скажите, кто станет пристально разглядывать росписи на стенах, если в залах ждут полотна Тициана и Рембрандта?

История пятьдесят третья

Молодой человек приятной наружности одной рукой толкает перед собой коляску, в другой держит мобильный, в который говорит достаточно нервно: «Да, папа, я не могу разговаривать сейчас! Я очень-очень занят. Все понимаю, но времени нет сейчас совсем. Перезвоню тебе потом. Пока».

Между тем более идиллическую обстановку, чем та, которая окружает заполошенного австрийца, трудно себе представить: субботний погожий денек, дорожка в венском лесу, прогулочный шаг любого, кто на эту дорожку едва ступил, и неторопливая благость во всем, даже в щебете птиц. Рядом с молодым отцом чинно вышагивает молодое поколение – карапуз с синими глазами-бусинками, тоже никаких признаков цейтнота не проявляющий.