История восемьдесят вторая

Как же хочется: океанского ветра, шелеста пальмовых крон, длинных фиолетовых теней на шуршащем песке, когда солнце сомнамбулически опускается за горизонт.

А еще: палубы парохода и чтобы белый шарф раздувался, как маленький парус, а за бортом величаво проплывали и постоянно менялись пейзажи.

История восемьдесят первая

Фотография в паспорте – это как диагноз. Как из хорошеньких, или приятных, или действительно красивых лиц (отличительная черта моих подруг) получаются чудовища, которые потом годами уныло или испуганно взирают на мир из-под красной обложки, мне совершенно неясно.

В силу некоторой отрешенности от социума вообще к своей первой съемке на документ я когда-то, в шестнадцать, отнеслась чрезвычайно несерьезно. Отложила в сторону очередной роман, отправилась в фотоателье и сказала: на паспорт. Позже, разглядывая портреты накрашенных и по-особому причесанных однокурсниц, дала себе зарок – для нового паспорта подготовиться. Особо. Но как?

История восьмидесятая

Бывает все на свете хорошо? Без всякой видимой причины? У меня это состояние случается чаще всего с утра.

Бодрость ли после душа, предчувствие нового дня или отлично приготовленный и со вкусом выпитый кофе. Причин, разумеется, может быть великое множество. Но такая радость – и в этом вечный праздник жизни – как правило, всегда оправдывается.

История семьдесят девятая

Огромные первые елки уже устанавливают в городе. На площадях. Вдогонку к ним сооружают деревянные домики для рождественских базаров.

Здесь можно купить игрушки, сувениры, попробовать всякие картинно-натюрмортной красоты сыры и окорока. И, разумеется, отведать пунш или глинтвейн. Они сдобрены специями и очень сладкие. Отлично согревают на морозе и, что тоже неплохо, довольно быстро выветриваются.

История семьдесят восьмая

Довелось мне когда-то в студенческие годы посетить республику в Средней Азии, тогда, во всяком случае, республику. Гостила я в большом доме, в большой семье.

В одну из вечерних посиделок у телевизора мать семейства, красивая, энергичная и общительная женщина, рассказывала о своей ссоре с каким-то не очень хорошим человеком. Его вроде как все не уважали и не любили, но в силу определенных причин говорить об этом прямо не решались.

История семьдесят седьмая

Трендец всегда подкрадывается незаметно, иначе никому бы и в голову не пришло обозвать это явление собственно трендецом. Перед началом занятий кто-то в группе просматривает утренние газеты, которые по будним дням бесплатно предлагают в венском U-Bahn. Это информативно и полезно, поскольку, таким образом, в числе прочего учится Deutsch.

Появляется преподавательница. Настроение ее приподнято, она шутит и по всему видно, готова делиться с нами своим боевым задором на полную катушку. «Что пишут в газетах?» – обращается она к группе. Выясняется, что в числе прочего неподалеку от Вены совершено преступление и найдено тело. В малюсенькой заметке сказано, что убитый был по роду своей деятельности активно связан с Россией.

История семьдесят шестая

Ночь. Улица. Фонарь. Если быть совсем точной, то два фонаря. Но и только. Все огромное пространство парка позади дворца Шонбрунн покрыто мраком.

Для меня это оказывается полной неожиданностью, так как с центрального входа императорские палаты освещены просто великолепно. И я, словно бабочка к огню, шла на это сияние и мечтала о романтической вечерней прогулке в парке. Чтобы идти от фонаря к фонарю и наблюдать, как растет и потом уменьшается и опять растет собственная тень. Обогнула дворец и внутренне ахнула. Два старинных фонаря у ступеней крыльца, а дальше – мрак в чистом виде. Ну не поворачивать же обратно?