История двести тридцать пятая

Познакомилась в ресторане с удивительно приятной пани. Она 1940 года рождения и передвигается, опираясь на костыли из-за больных суставов.

Пани Либуше спросила позволения сесть за столик, где я обедала, потому что он стоял с краю. И так вежливо, и как будто оправдываясь стала объяснять, что ей непросто продвигаться между столами дальше, что я чуть дар речи от изумления не потеряла. И, конечно, через минуту отправилась к буфету с салатами набирать тарелку и для моей новой знакомой.

История двести тридцать четвертая

Дождь является на курорт без приглашения и разнообразия в привычный распорядок не вносит, скорее наоборот. Впрочем, по песчаным дорожкам парков топается так же славно, был бы зонтик. Отправляться же в городской музей, как собиралась накануне, мне точно неохота. Зато вчера побывала на Воскресной службе в местном Православном храме.

Он наречен именем равноапостольной княгини Ольги, и поначалу я решаю, что это в честь старшей из императорских дочерей, но, как выяснилось, она появилась на свет лишь шесть лет спустя. Храм же, эклектичный и с уносящимся в небо шатром, начал действовать уже в 1889. Увы и ах моей исторической догадливости!

История двести тридцать третья

Кто сказал, что разумные ограничения сродни аскезе? А вот и нет. Перед субботним ужином отправляюсь не привычной тропой к источнику, а усаживаюсь под тентом ресторанчика. И заказываю малый бокал бочкового пива – все же я в Чехии.

Его приносят: ледяное, с шуршащей шапочкой пены, отливающее темным янтарем. Глоток, еще один, еще. Через пару минут довольно жмурюсь, рассеянно оглядывая курортную публику. Конечно, есть тут и млад, но все больше стар. Парочки семейные или пары старушек, без устали обсуждающие свое здоровье. Дуэты из старичков почти не встречаются, зато в варианте соло они порой проявляют недюжинную прыть.

История двести тридцать вторая

Постепенно, под влиянием честно и регулярно выпиваемых минеральных вод, любовь к миру становится явлением самым заурядным. Улыбка превращается в непроизвольную, сродни дыханию.

Вот интересно, а те, кто рождаются в курортных городах, балуют ли себя водичкой? Например, моя родная тетя, почти всю жизнь прожившая в крымском местечке Солнечногорское (название говорит само за себя и там, кстати, любил отдыхать Вертинский) – в море вообще не окуналась.

История двести тридцать первая

Однажды я осталась без часов. Летела в самолете, отправилась мыть руки и решила снять их, чтобы к светлому кожаному ремешку не пристали капли воды.

Ума не приложу, зачем мне понадобилось протянуть руку в сторону, но только часы из пальцев вдруг выскользнули и устремились в воронку известного сооружения. Секунда – и их не стало. В сознании послушно возникла картинка моих часов, летящих в эти мгновения к земле с немыслимой скоростью.

История двести тридцатая

Австрийская действительность приучает к тому, что общественный транспорт всегда и везде ходит четко, согласно расписанию. То, что в некоторых странах поезда могут опаздывать, мне известно не понаслышке – в милой сердцу Чехии, например. Двигаясь туда на воды во Францесбад, обзовожусь билетами на целых четыре поезда – с таким коротким стыковочным временем, что его хватает только на спокойный переход с одной платформы на другую.

И что же? В столицу чешского пива, город Пльзень, поезд запаздывает. Конечно, ненамного, но в 11.59 мы еще вовсю летим по рельсам, тогда как мой следующий состав отходит в 12.07.

История двести двадцать девятая

Большинство всех сказок на свете (а как же иначе?) – со счастливым концом, когда герои обретают богатство или любовь. Иногда и то и другое.

А вот не приходит ли в голову, что традиционная концовка «тут и сказке конец» после слов о свадьбе, к примеру, звучит ошеломляюще? То есть они поженились, и на этом, собственно, сказка-то и кончилась. Дальше – суровые будни. И как, спрашивается, эти слова расценивать? Один вариант: многовековая народная мудрость. Другой: честное предупреждение. Впрочем, одно совсем не исключает другое.