История шестьдесят четвертая
Летним, дивно-теплым – даже думать об этом накануне ноября приятно – вечером сидим с моей сестрой на открытой террасе пражского ресторанчика. Мы только что приехали в чешскую столицу, в которой когда-то в школьные годы жили и учились.
Марья младше меня, и времена, когда мы «обзывались» (слово-то какое, если вдуматься), постоянно ссорились и готовы были с упоением закладывать друг друга родителям, остались давно позади. Мы – настоящие подруги, и я ее очень люблю. К тому же она обладает уникальным женским даром, который я лично приравниваю к высшей мудрости – терпением. То бишь мне, от природы как-то обделенной этим драгоценным качеством, есть чему у нее поучиться.
Мы вдумчиво изучаем меню (на чешском, само собой, пусть даже подглядывая невзначай в его английский или немецкий перевод) и заказываем свиной эскалоп ей и речную форель мне. Немного, как водится, терзаем официанта, потому что Марье помнится особый картофель-фри в форме идеальных шариков. Она наслаждалась им в незабвенном детстве и, разумеется, хочет заполучить такой же сейчас. Я же всегда завожу другую волыну: а на что мне можно картофельный гарнир, неизменно сопровождающий почти каждое горячее блюдо, поменять?
В конце концов, консенсус достигнут, и встает актуальнейший вопрос о напитках. Мы, не сговариваясь, говорим: пиво. Два маленьких (по-чешски – malyh) бокала. Официант, только что справившийся с трудностями картофельного порядка, переспрашивает недоуменно:
– Malyh? Dva MALYH piva?
Мы переглядываемся. Растерянно. Может, наш чешский совсем уже непонятен? И осторожно уточняем: в чем, собственно, дело? Официант не без профессионального кокетства закатывает глаза, шумно вздыхает и произносит с неподражаемой тоской:
– Милые дамы. Сегодня же пятница! Кто же заказывает в пятницу вечером МАЛЕНЬКОЕ пиво?
Сегодня тоже пятница. Холодная и промозглая. И в Австрии выходной день, потому что праздник. Национальный, между прочим. День вывода союзных войск (в том числе и советских) с территории страны в 1955 году. Никто не работает, магазины закрыты. В школу ехать не надо. Отправиться на прогулку? Но зрелище, открывающееся из окна, кажется мне до того унылым, что желание как-то само собой сходит на нет.
Звоню в Россию сестре, которая, конечно же, на работе, и, понятное дело, разговаривает несколько офисным голосом. Делюсь с ней местными метеосводками и получаю известие, что на моей исторической родине еще холоднее. Ага. Уже утешение. Правда, слабое.
Но – как хорошо иметь понимающую сестру. Кто еще способен так поддержать в трудную минуту? Словами из романса, а именно: «Держитесь, люди, скоро лето!» Сначала я хохочу, потом обвожу взором окрест и понимаю: а ведь и впрямь, чего там осталось-то? Продержимся.
