История тринадцатая
О культуре человека говорят две вещи: сколько он тратит на себя воды и как он отвечает на письма. Я воспитывалась в ту славную пору, когда эти слова действительно что-то значили. Мне до сих пор неловко, когда я не отвечаю на e-mail сразу, и я помню про все письма, которые по какой-то причине оставлены пока без ответа. Чтобы непременно написать потом. Это довольно хлопотная привычка, но уж какая есть.
И мне абсолютно непонятно, почему путешествуя в каникулы по Европе, располагая студенческими скидками на проезд и возможностями останавливаться в бюджетных и при этом действительно комфортных отелях, надо игнорировать все те прелести, которые дарит телу обычная вода?
Когда две недели назад я выехала на свой чешский курорт, моими соседками по поезду из Вены были три жизнерадостные голландские девушки. Все в них было обворожительно: улыбки, смех, рассказы об отдыхе в австрийской столице. Но запах, исходивший от футболок, не позволял мне направлять в их сторону нос дольше, чем на минуту. И я, как флюгер, всю дорогу уворачивалась исключительно в сторону окна.
Как выясняется, это были еще цветочки. Потому что на обратном пути из Чехии в Вену моему обонянию суждено было кое-что покруче. В поезде, идущем до Нюрнберга, племя младое и незнакомое в количестве человек восьми оккупировало отсек перед самым выходом. Они разместились на полу, безмятежно вытянули ноги, уютно пристроили огромные рюкзаки под спины. Сказать, что воздух здесь получился явно спертый, все равно, что ничего не сказать. Пассажиры, собирающиеся у прохода перед каждой следующей остановкой, проявляют в этой ситуации просто чудеса выдержки. Мы сдержанно переглядываемся, ощущая в эти минуты себя как минимум в коробке с сыром «Бри». Эти пикантные минуты перед Нюрнбергом, в котором у меня пересадка, я, судя по всему, буду помнить долго. И, уже очутившись на перроне, первым делом перевожу дух, вдыхаю вокзальный воздух, как горный, и ощущаю прилив радости. Все же старые системы ценностей создавались не на пустом месте. «Да здравствует мыло душистое и полотенце пушистое!» Разве не так?
Мой чемодан с минеральной водой чуть побулькивает. Он тяжелый невероятно. Четыре пересадки до Вены представляются мне испытанием и каждый раз перед сменой поезда, еще только завидев перрон, я сама себе напоминаю пантеру перед прыжком. В очередной раз сгруппировавшись у двери вагона перед станцией в небольшом немецком городке на букву «М» (название так и не запомнила), вижу неподалеку служащего в железнодорожной форме, который выглядит до того безупречно, что я готова ахнуть.
Отутюженные брюки, элегантный синий мундир с красными обшлагами, точно в тон к которым – галстук. К этому великолепию прилагаются угольно-смоляные усы и выражение такого достоинства на лице, какое под стать кронпринцу. С невозмутимым видом он направляется в мою сторону и, как только поезд притормаживает, поднимается по ступенькам, берет мой кофр и спускает его на перрон.
На мое «данкешон» он отвечает вежливым кивком. Ни намека на мужское самолюбование, ни тени желания услужить за чаевые. Достойный гражданин Германии лишь исполняет свой служебный долг, следя за порядком и комфортом путешествующих на вверенной его попечению станции. И это еще не все! Когда к перрону подкатывает нужный мне поезд, это железнодорожное божество каким-то непостижимым образом оказывается рядом и так же спокойно и вежливо вносит мой багаж по ступеням вверх.
Минеральная вода радостно побулькивает, а я сажусь у окна и размышляю. Главным образом об экономике, в которой я никогда не была сильна. Мне представляется, что это так правильно, так нормально и здорово, когда государственный работник гордится своей профессией, которая – и это понятно даже мне! – обеспечивает его приличным заработком и позволяет держаться с достоинством человека, уверенного в правильности окружающего мира и занимаемого им в этом мире места.
Вспоминаю, как когда-то, во время первого путешествия в Лондон, меня приятно удивили тамошние полисмены. В безупречных мундирах, выбритые до блеска и предельно корректные. На любой вопрос о кратчайшем ли пути к Темзе или начале скачек в Аскотте, следовал исчерпывающий и исполненный такого достоинства ответ, что мне каждый раз хотелось улыбнуться и, глядя в невозмутимые глаза, пропеть: «Правь, Британия!»
Разглядывая мелькающие за вагонным окном пейзажи Германии, я представляю себе добродушного дядю Сэма, разгуливающего по Красной площади жарким летним вечером. Вот он обращается с вопросом к российскому охраннику правопорядка в отутюженной серой рубашке. Выслушивает четкий, корректный ответ и остается так доволен беседой, что сам шутливо прикладывает руку к виску: «Long live Russia!» Как хорошо быть оптимисткой по составу крови.
