История двести восемьдесят вторая
Каникулярная неделя промелькнула стремительно, новый 2014 вот уже неделю как правит бал, а я только вернулась в Вену. Она по-прежнему абсолютно бесснежна, и после настоящей зимней сказки это кажется недоразумением.
Мы ездили с мужем кататься на лыжах, но не общепринятым австрийским горнолыжным, а равнинным способом. Любителей промчаться по раскатанным трассам здесь тоже немало, к их услугам имеется в Штирии небольшое плато в горах, покрытое в зимнюю пору снегом практически всегда.
Плато нас не обмануло и вовсю белело, хотя то тут, то там были понатыканы такие смешные машины по производству снега. Круглые, как бетономешалки – они распыляют воду в мелкую снежную крошку. В этом сезоне в Австрии снег сродни реликтовым сокровищам, и это надо видеть, как в лыжных краях бережно к нему относятся. Особые устройства сгребают его из мест скопления к наезженным проталинам и разравнивают аккуратным слоем.
День на четвертый нашего пребывания на курорте случилось потепление, белые поля стали тускнеть, склоны гор вокруг предъявили свое желто-серое исподнее, а с крыш и деревьев закапало. Мне, честно признаюсь, даже стало не по себе – все же глаз, замылившись за ноябрь-декабрь на городском сером, приятно отдыхал здесь на белоснежных видах. Умница-природа чутко отреагировала: ближе к обеду начали падать редкие снежинки, сменившиеся настоящим снегопадом. Топая ввечеру по свежим сугробам и приятно пружиня ногами, я вдруг поняла: зима должна быть снежной! Оказывается, это так медитативно – жить среди белых холмов и бродить по мягким дорожкам. Ничуть не хуже приокеанского песка под ногами.
А еще случился у меня маленький личный подвиг. Как-то добрались мы с мужем до вершины в 1700 метров (специальным рейсовым автобусом) и спускались оттуда пешком по серпантинной дороге, проложенной для путников, лыж и саней. Больше всего завели меня сани – представляете, съезжать вниз безостановочно около километра? Это же сказка в чистом виде!
На другой день был продуман особый план: взять сани напрокат, снова забраться на вершину и съехать вниз. Из всех членов семьи затея приводила в восхищение почему-то лишь меня, поэтому и осуществлять ее я стала в отважном одиночестве. Сани мне любезно подогнали к отелю, с ними на веревочке и выдвинулась после обеда в сторону автобусной остановки.
Прокол случился неожиданно: автобусы здесь ходят не в точности по расписанию, как в столице. Они опаздывают, что и понятно – садятся ведь лыжники и санники, сначала размещают свой инвентарь, а дело это затратное по времени. Словом, состыковка автобуса и пересадка с того, который ходил возле нашего отеля, на тот, который идет на гору, не состоялась. Под горой я очутилась, но поздно: следующий автобус шел только через час.
Пока наливалась в кафе чаем с имбирем и лимоном, воздух стал чуть-чуть подрагивать, намекая, что вот-вот грядут сумерки. В четыре семнадцать уже и закат солнца, после которого мой спуск с горы обещал быть рискованным.
Тут еще и супруг позвонил – аккурат, когда я в автобусе угнездилась. С завидно аргументированной подоплекой стал объяснять мне: по серпантину в темноте ехать не стоит точно. Всю дорогу, что автобус шел в гору, меня убеждал, плюс пообещал, что завтра, так и быть, съедем с ним с горы вместе, а сегодня уж пусть я отправлюсь вниз на общественном транспорте. Убедил. До вершины, надо сказать, доехала я одна. Спросила у водителя, когда мы двинем обратно. А он мне важно так: не поеду я обратно, особое у нас расписание, субботнее. Следующий рейс вниз – через час. Круто? Снова чаевничать в кафе не хотелось, значит…
Помните, у барона Мюнгхаузена расписание? После обеда – подвиг. Так и у меня. В нежно-лиловых сумерках уселась я на добротные сани, оттолкнулась пятками и пустилась вниз. По абсолютно, между прочим, безлюдной дороге, потому что в рамки прагматичного евросознания подобные эскапады не вписываются. Летела, тормозя на особо крутых участках двумя подошвами и круто забирая ближе к горе на поворотах, чтобы не взлететь ненароком над кручей.
На вдумчивые любования пейзажами времени не оставалось, потому как до темноты мне нужно было преодолеть весь спуск. По-моему, если бы сани могли высекать искры из снега, за мной протянулся бы кометный шлейф. Ближе к концу трассы вдоль дороги брел владелец двух собак, выгуливавший благородных животных. Даже в сумерках было видно, как выпучиваются от изумления глаза не только у него, но и у верных псов.
К автобусной остановке я подлетала на санях с дрожащими от напряжения коленками. Что забавно – в веревку от саней руки всю дорогу вцеплялись, как в вожжи, хотя и ежу понятно, что от натягивания этого шнурка ничего в моем продвижении не менялось. Наверное, это какой-то древний инстинкт срабатывал.
Супруг узнал о моем спуске по факту. А я и сейчас закрываю глаза и вновь все живо ощущаю – скрежет саней, загорающиеся по одной над снежной дорогой звезды, безмолвный темный лес и ликование от скорости в душе.
(