История восемьдесят первая
Фотография в паспорте – это как диагноз. Как из хорошеньких, или приятных, или действительно красивых лиц (отличительная черта моих подруг) получаются чудовища, которые потом годами уныло или испуганно взирают на мир из-под красной обложки, мне совершенно неясно.
В силу некоторой отрешенности от социума вообще к своей первой съемке на документ я когда-то, в шестнадцать, отнеслась чрезвычайно несерьезно. Отложила в сторону очередной роман, отправилась в фотоателье и сказала: на паспорт. Позже, разглядывая портреты накрашенных и по-особому причесанных однокурсниц, дала себе зарок – для нового паспорта подготовиться. Особо. Но как?
Опыт последующих лет показал, что самое сложное в этой ситуации – убрать напряжение, возникающее в глазах. А как ему, скажите, не возникать?
Пяток лет назад, заполнив и заверив анкеты, заплатив пошлину, разузнав, во сколько и где принимают документы на загранпаспорт, я подъехала морозным утром к нужному учреждению к 6 часам! Даже охранник из будки выскочил, встревоженный скрипом шин по снегу. Объяснила: хочу зайти в кабинет первой, так как наслышана о безумных очередях, ожидании и прочем.
Два часа сидела в машине, потом, вооруженная кипой бумаг, возникла на пороге кабинета и уже через минуту выходила оттуда с потерянным лицом. Как выяснилось, что-то в моем бумажном наборе все же было не так. Полдня носилась по Москве, добирая необходимое, и примчалась во второй раз вся в мыле за полчаса до закрытия, уже никак не напоминая своей свежестью майскую розу.
Документы приняли, а потом велели зайти в кабинку для фотографирования. Автоматический голос распорядился смотреть куда-то и объяснил: сейчас будет сделан пробный снимок, который можно увидеть на экране и затем сфотографироваться уже набело. Я и расслабилась. И, увидев собственное изображение, сразу поняла, что именно подкорректирую в финальной съемке. И тут услышала: «Готово, выходите!»
Как выходить? Я же только порепетировала! А вот и нет, пояснила мне инспектор: автомат еще не отлажен как следует, поэтому говорить-то говорит, но на деле второй съемки не будет точно. И пять последующих лет из моего загранпаспорта на всех взирало эдакое привидение. Невыспавшееся, утомленное долгой беготней по инстанциям и при этом еще откровенно непричесанное. Разметавшиеся локоны честно ждали легкой укладки перед финальной съемкой.
Отрицательный опыт – тоже опыт. Готовясь быть запечатленной на паспорт уже с десятилетним сроком годности, я пару недель придерживалась разгрузочной диеты, не один раз баловала лицо питательными масками, а за день до события отправилась к своему мастеру и попросила уложить волосы. Она, как, впрочем, и всегда, блестяще справилась с поставленной задачей. Осталось только одно: расслабиться, глядя в объектив. Тут уж помогла йога и многолетние духовные практики.
И вот, наконец, получаю из рук инспектора документ. Открываю. Выдыхаю облегченно. Мне реально нравится. Потом говорю комплимент: как, дескать, отлично вы меня засняли.
Польщенный работник паспортного стола расцветает и мурлычет, что красоту вроде как и испортить невозможно. Совершенно неожиданно в таком строгом учреждении у нас вдруг разыгрывается настоящий Версаль. Смотрю на дату «2022» и говорю задумчиво: «Десять лет… Что будет через десять лет? Кто знает». И слышу:
– Чего ж тут гадать? Вы просто приходите, Лика Аркадьевна, через десять лет к нам за новым паспортом.
