История сто восемьдесят девятая
Задумали мы с супругом навестить город Чешский Крумлов, который именуют «маленькой Прагой». Расположен он на самом юге Чехии, так что добираться туда из Вены сравнительно просто: две пересадки на поезде и четыре с половиной часа в пути. Ранним воскресным утром, сопровождаемые щебетом птиц, отправились из дома в путь. Было классно сидеть у окна поезда, лететь то по-над зелеными долинами, то среди еловых чащ.
Чешский Крумлов обворожил. Сказочное средневековье улочек, милые рестораны с кнедликами и форелью-гриль у реки, а городской замок с его богатыми комнатами, выразительными портретами знатных владельцев и овеянный легендами, привел в восхищение. Я вообще охоча до старинных баек и истории в ее загадочном виде.
А тут и привидение Белой Дамы, несколько веков покровительствующее замку (ни разу не горел, никогда и никем не был взят!), и рассказ о том, как владелец имения, родовитый Шварценберг, пригласил к себе как-то в гости короля и устроил пышную охоту. А Его Величество возьми да по роковой случайности и промахнись так неловко, что пуля попала в Шварценберга, убив пана наповал. Королю, понятное дело, было конфузно, а потомкам занимательно: была ли это прихоть судьбы или имелись у коронованной особы причины разряжать охотничье ружье в таком непонятном направлении.
Под конец мы еще поднялись на высоченную башню, поласкали глаз веселыми кубиками черепичных крыш и, замерев от восторга, разглядели внизу, в замковом рву, резвящихся упитанных медведей, причем троих!
Словом, да здравствует сказка странствий – к электричке в Крумлове я шла, как по воздуху летела и одновременно как переполненный впечатлениями хрустальный кубок несла. В дорогу слегка покапал дождь, сменившийся в городе Чешске Будеевице, где у нас была первая пересадка, моросящим ливнем.
Мы сели в следующий поезд, идущий до границы с Австрией. И поехали дивными лесными чащами, а дождь уже ручьями стекал по окнам. И вдруг – резкий стоп. И вспышка молнии. И тишина.
Сидим в неподвижном вагоне и сидим. Супруг высказывается в том смысле, что, как бы не опоздать к пересадке, потому как поезда состыкованы точно, и времени между одним и вторым всего-то минут пять-десять. Дождик вроде прекратился, а по вагону прокатился слушок о каком-то происшествии на путях. Движимая любопытством, говорю мужу, что прогуляюсь к головному вагону (европейский поезд местного значения отличается от любого отечественного премилой куцестью: пара-тройка вагонов – вот тебе и весь сказ).
Иду по крутому косогору, соскальзывая то и дело по крупному мокрому щебню. Впереди вижу толпу возбужденных пассажиров, которым, право, есть от чего взволноваться. Путь поезду перегородило дерево, упавшее наискосок и примявшее собой провода. Оно полувисит перед самым носом ведущего вагона. А вокруг тишина и густой лес.
Между прочим, в современных фильмах всегда несть числа находчивым спасателям, кружащим над местом происшествия вертолетам, огням пожарных машин и прочим геройским атрибутам. А у нас вокруг глухомань, взмокший от усилий проораться по плохой сотовой связи (чаща же) проводник и окружившие его и конкретно перед этим вдарившие в честь выходного вечера по пивку чешские хлопцы. В вагоне имеется еще несколько австрийских граждан, которым ситуация кажется вообще абсурдной.
И вот через час-полтора проводник приходит и говорит: глубокоуважаемые, дерево просто так не поднимешь, электричества нет, и подъехать к нам на помощь из-за елок-палок вокруг трудно. Но на соседней станции есть прибывший со спасательной целью автобус, который стоит и благородно ждет, пока вы по шпалам до него добредете.
Взбодренные пивом с энтузиазмом собираются в путь, сидящая впереди вагона полупарализованная старушка начинает навзрыд плакать, а австрийские граждане жаждут перевода слов проводника на немецкий. Перевожу, как умею.
Энтузиазма предложение топать в дождь по путям не вызывает. Посыпались умопомрачительные вопросы с использованием слов «ответственность», «защита окружающей среды», «интересы пассажиров» и «права человека». Мой чешский эпохи безоблачного детства немеет и умолкает. Ищут переводчиков.
Находится юная чешская особа, в совершенстве владеющая английским. Бурная беседа приобретает густо-интернациональный колорит. Все орут, пытаясь перекричать друг друга. У каждого своя точка зрения на то, как надо спасаться. Старушка впереди колотится, проводник кидается успокаивать: дескать, ее к автобусу транспортируют в целости и сохранности на особой дрезине.
В разгар дискуссий выясняется, что к последнему поезду в Вену все едущие в австрийскую столицу уже опоздали, а следующий состав отойдет от станции (до которой путь проехан лишь наполовину) в полшестого утра. Куда вообще теперь деваться и за каким лешим устремляться к автобусу? В находчивых умах рождается идея остаться ночевать, сидя в поезде, которая проводнику вот уж точно не улыбается.
Не представляю, что творилось на «Титанике». Нашу ситуацию с его историей никаким боком и сравнить нельзя, а между тем столько воплей, споров и шума еловый бор не слыхал, наверное, за всю многовековую историю.
В какой-то момент мы бредем-таки по сырым шпалам – и я счастлива, что на выходе из дома намотала вокруг шеи кашемировую шаль. Куда б без нее в сыром лесу? Расстояние между перекладинами отмеряю балетками – и это еще один повод для радости: обула бы в поездку туфли с каблуками, вот был бы цирк. Уже и поезда не видно, и чаща сменилась лугом с кустами сирени, а мы все топаем и топаем…
