История сто восемьдесят четвертая
Если не ошибаюсь, сало называют «хохляндским золотом». О возможности достать его здесь, в Вене, спрашиваю Нехаму – она родом из Западной Украины и пришла в нашу группу немецкого немного позже остальных.
Дело в том, что в Австрии продается и поедается только копченое сало, оно же «шпек» – не сравнимо с настоящим. Нехама рада, что кто-то из москалей интересуется ее национальным богатством, и с неделю назад получаю из ее рук замороженный шмат настоящего белоснежного сала – передали из Ивано-Франковска.
А сегодня 9 мая. И ранним утром отправляюсь к памятнику Советскому воину: он стоит на высоченном постаменте в двух шагах от центра Вены. Золотой шлем (точнее, каска), золотой щит в виде герба, еще золоченое древко знамени. Памятник взмывает в небо напротив роскошного фонтана, и в летнюю жару здесь всегда полным-полно желающих вкусить прохлады.
В начале десятого утра возле бронзового солдата почти никого нет, а на постаменте лежат венки и вчерашние цветы (день освобождения от фашизма традиционно со всей Европой в Австрии отмечают 8 мая). Год назад я приходила сюда 9 мая после своих занятий Deutsch – памятник был завален цветами так, что к нему не подступиться. Ранним утром сегодня наблюдается другой расклад: с моей юной приятельницей Кэт мы взбираемся на пока еще пустые ступени и укладываем букеты почти к самому подножию.
А потом садимся у фонтана и начинаем наблюдать. За теми, кто приходит. Туристы, которые не знают, где купить цветы, и расспрашивают нас: «А вы не знаете, где тут ближайший магазин?» Веселая компания из шести человек, сразу вслед за укладкой букетов к памятнику деловито пристроившаяся возле гранитной тумбы. Молодая женщина достает кулич (неделя-то Пасхальная), зажигает в нем свечку. Мужчины откупоривают вино, разливают по стаканам, выпивают, не чокаясь, закусывают куличом.
Красивая молодая брюнетка (Молдавия? Западная Украина?) подкатывает к памятнику коляску с черноглазой девчушкой. Две ее сестрички, разодетые, как принцессы, гордо несут алые розы. Вся живописная группа, включая пухлую малышку с мамой за руку, карабкается по ступеням вверх.
За державу, знаете ли, мне радостно. Полюбовавшись количеством букетов, мы с Кэт отправляемся пить кофе в «Шварценберг», окна которого выходят на памятник. И видим, как в сторону сияющей на солнце каски движутся с охапками роз и лилий широкоплечие соотечественники, мамы с девчушками в бантах, туристы с огромными фотоаппаратами.
А дома достаю из морозилки сало, намазываю горчицей ломтики черного хлеба и укладываю на него сверху тонко нарезанный и редкий в Вене деликатес. Еще со вчерашнего дня в морозилке приготовлена водка. И – за помин души всех далеких и всенепременно моего погибшего под Москвой в 41-м деда – я опрокидываю стопку и смачно закусываю. Светлая им память.
