История триста двадцать шестая
Выставка в венском Бельведере называется «Серебряный век». По моему стойкому убеждению – это самый прекрасный период в истории культуры вообще. Отечественной так точно. Оставляю за рамками античную Грецию.
Выбор организаторов выставки обусловлен их вкусом, взглядами на Россию и, разумеется, историей. Оказывается, еще в 1901 году в Вене сенсационно успешно выставлялись полотна Коровина, Врубеля и Рериха, а еще керамика из мамонтовского Абрамцево. Все с особой ремаркой «север», причем он делился тогда на русскую и финскую части.
А в 1908 здесь же, в Вене, вниманию публики предлагались картины Кустодиева. И Министерство культуры Австро-Венгрии признало его работы культовыми или, если угодно, образцовыми среди всех современных.
Кому известно, что тяжело заболевший нервами Вацлав Нижинский (ему поставят позже диагноз «шизофрения») не один год провел в лечебнице Вены? Я узнала это только сейчас, на выставке. Или, например, что абрамцевская керамика так восхищала Густава Климта, что он приобрел для себя несколько работ.
Бродила из зала в зал, читала информационные панно, открывая для себя что-то новое. Иногда просто обмирая и врастая ногами в пол. Картина Бакста, она же занавес к постановке «Элизиум», выполненная в изумрудно-палевых тонах, – мне мало было бы и дня для ее разглядывания.
Напоследок вошла в большой зал, от пола до потолка оформленный значимыми и знаковыми фотографиями к теме Серебряного века. Портреты личностей, живших в то время, фотоснимки тогдашних выставок, какие-то особые документы. Из-под бровей насупленный взгляд Толстого и вся в себе улыбка Франца-Иосифа I, изысканный полуоборот Дягилева и Ильич, оторвавший пытливый взгляд от свежего оттиска «Правды». К сведению: первая встреча, как и конструктивные переговоры о направлении и развитии этой большевистской газеты между Лениным и Сталиным состоялись, оказывается, тоже в Вене.
А еще – снимок Нижинского в роли Фавна, бликующее пенсне Льва Троцкого и византийские глаза последнего императора России. В этой комнате я ощутила себя как внутри огромного черно-белого калейдоскопа. Немножко вне времени и даже как будто вне пространства. Постояла, покрутила головой по сторонам. Ощущение стало жутковатым: интересно, развалины навсегда исчезнувшей Атлантиды выглядели бы так же?
Как хорошо, что путь обратно лежит через те же залы! И Бакст, и Коровин, и Врубель снова подарят мне ощущение красоты и света, цвета и тайны.
