Ревизор в венском театре

  • 05 декабря 2013 |

История двести семьдесят четвертая

Иногда чувствую себя ужасно непродвинутой. Выбралась вот в театр, в венский Volkstheater, он же народный. Внутри здание отдаленно напоминает наш Малый – этакой милой камерностью, уже в фойе ощутимой уютностью.

Я решила посмотреть «Ревизор», который в отрочестве знала почти наизусть и даже выбрала его когда-то для вступительного сочинения. Люблю Гоголя всего, только вот «Мертвые души» – лишь местами.

Не сказать, чтобы театр ломился от зрителей, но партер и нижние ложи заполнены под завязку. Пока, запрокидывая и выгибая шею, разглядываю огромную роспись на потолке, гаснет свет и звучит привычная просьба отключить мобильники. Вся декорация – это большая и высокая лестница, занимающая пространство сцены полностью.

Действие начинается, по ступеням сверху вниз сбегает с криками команда чиновников во главе с городничим. Все как один – в кальсонах. Даже «пардон» писать не буду: одежда, пусть и мужское исподнее, это вполне нормативная и эмоционально нейтральная лексика. Ну а как это на сцене выглядит, уже совсем другая история.

Кальсоны на пуговках спереди, и цвета то ли светлого беж, то ли бедра испуганной нимфы, при этом некоторые изрядно засалены на причинных (тут уже и пардон пригодится) местах. Режиссерская находка?

Верхняя часть туловища у всех разодета по-разному: халаты и шлафроки по ходу пьесы и личного представления Хлестакову (он в ушанке и робе, исподнее отливает лазоревым) сменяются сюртуками.

И полтора часа спектакля все действующие лица преимущественно орут. Выкрикивая реплики наперебой какой-то немыслимой скороговоркой и создавая ощущение американского боевика в жанре катастрофа. Оно и понятно, что Александр Македонский герой, а Николай Гоголь – классик, но зачем же так надрываться?

Между прочим, все шутки Николая Васильевича насчет взяточничества, бюрократии, не построенных больниц и разворованных денег воспринимаются австрийской публикой на ура и, похоже, не только на чужой и давний счет. Запредельное же выговаривание Ammos Fieudorovitsch или Pieutr Iffanofitsch звучит и умилительно, и трогательно.

Но ни пулеметного темпа диалогов, ни сверх выразительных нарядов героев мне точно не оценить. Работу труппы одобряю вместе со всеми – старательными зрительскими аплодисментами, но выхожу из театра все же в легком смятении чувств.
 

Наверх