История пятьдесят первая
Не знаю, звучит ли по-прежнему сейчас в московском метро уныло-распеваемая фраза «Сами мы не местные». Помню лишь, что когда-то жалобные слова о пожарах, потере документов и прочих напастях ублажали слух едущих в подземке довольно часто. С последующими непременными просьбами о милостыне.
Подавать или нет? Наверное, каждый из нас хоть раз в жизни да задавался этим вопросом. И я не исключение. Одно время подавала часто или почти всегда. Рассуждая, что правильнее помочь, когда просят о помощи – во имя милосердия. Ну а как потом этими деньгами распорядятся – это уже не моей совести дело.
Зато когда жила в Индии, от привычки лезть в карман, видя протянутую руку, отучилась быстро. По той простой причине, что на подающую белую госпожу в мгновение ока слетались тучи нищих. Откуда? Вопрос безответный. Как будто из воздуха материализовались. И никаких монет на них никогда не могло хватить.
В спокойной и благополучной Австрии милостыню просто так просить не принято. Здесь используется особый ход: чаще всего у входа в супермаркет или в uBahn кто-нибудь стоит с газетами или журналами на продажу. Их можно приобрести за евро. Купив такой иллюстрированный журнал о путешествиях однажды и развернув его уже дома, я искренне изумилась, обнаружив, что изданию-то месяцев шесть, не меньше. А потом поняла, что речь идет не о торговле прессой, а просто о милостыне. И все участники процесса отлично понимают, что это не продажа и не купля.
Что-то определенно в Вене меняется.
Теперь случается, что такую газету вполне могут предложить, причем вполне настойчиво, и в кафе. В дорогом – нет, а вот в демократическом, типа Starbucks, где сидят часами и студенты, и просто прохожие с лэптопами и планшетами в обнимку, да. Сегодня я провела в таком с полчаса и наблюдала молодую женщину, подходившую по очереди ко всем. Реакция публики однозначная: либо отрицательно качают головой, либо отворачиваются.
Ее приятель, парень в кепке, в это же время обхаживал столики на улице. Страдальчески сморщенное лицо выражало бесконечную просьбу, он сутулил плечи и всем своим видом показывал, как ему плохо. И, даже получив отказ, надолго зависал и не уходил. В конце концов, он выбрал молодого человека в обществе девушки и стал упрашивать именно его. И протягивал руки, и стоял, и что-то бормотал. Было очевидно, что паре стало неловко, и джентльмен полез все-таки в карман.
Я не физиономист. Но приязнью к этому продавцу газет не прониклась почему-то сразу. Может быть, оттого, что чувствую любую фальшь очень остро и практически всегда. Как только в его руке очутилась монета, он распрямил плечи и двинулся от кафе этакой вальяжной походкой, заложив руку в карман.
И вот в который уже раз я пытаюсь разрешить для себя: нужно все-таки подавать милостыню или нет? Есть в этой жизни темы, на которые у меня пока гораздо больше вопросов, чем ответов.
