История пятая
Почему маленькой мне не нравилось фотографироваться? Понятия не имею. Всем забавным, неповторимым, трогательным снимкам своего детства, проведенного к тому же в такой удивительной стране, как Чехия, я обязана исключительно папиной настойчивости.
На одной из фоток я как если бы попала в сказку Андерсена: такие удивительно разноцветные дома вокруг, с черепичными крышами, выгнутыми а-ля детская горка, с окошками, увитыми цветами не иначе как Герды. В этом городке мы побывали однажды, отправившись в поездку на самый запад Чехии, и именуется он прикольно: Хеб.
Ощущение волшебства наполняло меня всякий раз, как я смотрела на этот снимок. От моего теперешнего курортного места – вдруг выясняется – Хеб отделяет лишь 6 километров. Можно ли сомневаться в том, что в выходной день, поимев одну-единственную процедуру, я усаживаюсь в электричку и отправляюсь туда?
Главную площадь найти несложно: от вокзала минут 15 ходьбы. Иду – как-то встретит меня моя сказка? И еще думаю, вот бы стразу там очутиться, на том же месте с закрытыми глазами, а потом открыть их и ощутить себя в детстве! Но… не тут-то было. Нашлось все: пряничные дома, удивительной красоты и необычной формы площадь, цветы вокруг и черепичные крыши. Был даже какой-то костел поблизости, который удивил меня, потому что его изысканный абрис не помнился вообще. (Как оказалось, разбомбленные в войну башни и крышу восстановили в 2008, так что память меня не подвела). Не было в Хеб лишь одного: ощущения моей сказки.
Возвращаться в детство с помощью типа посидеть на площади и принять бокал вина, способ нехитрый, но однозначно не лучший. И потому, купив для папы открытку с памятным видом, я выдвигаюсь обратно. На душе не то, чтобы грустно, но как-то смутно. И вдруг слышу громкое, офигенно жизнерадостное: «Да здравствует Советский Союз!» (На чешском, разумеется). Ну, можно ли в это поверить? На дворе 2012 в разгаре. Поворачиваю голову: в скверике у вокзала на скамейке посиделки местных любителей выпить. Каковые, разумеется, существуют в любой стране мира. Немытые шевелюры, прокуренные голоса, бордовые лики. Они весело приканчивают бутылку «Советского Шампанского» (вино вот ведь какой страны предпочитают в это время суток) и сопровождают свое дообеденное возлияние соответствующими комментариями.
И вот уже смеюсь. Страна моего детства приходит мне на помощь, не оставляя места для смуты. Потом наблюдаю, как «алкач» помоложе исполняет поручение старших – топает с пустой бутылкой к урне. Ноблес оближ! Выпивать в скверике – это одно, а вот бутылки пустые разбрасывать чешским панам явно не к лицу. К тому моменту, как из рюкзачка извлекается следующее шампанское, я сажусь в автобус, выезжающий во Франтишковы Лазне почти на час раньше, чем электричка.
На следующей остановке в автобус входит пани, такая ухоженная и красивая, такая свежая на своем как минимум пятом десятке, что залюбоваться. В коротких шортиках, с модной стрижкой и с сумкой в руке. В сумке мигает влажными глазами-бусинами мохнатая маленькая собачка, прелестная, как сама пани. Следует диалог между водителем (пивной пузик плюс добродушная улыбка) и пассажиркой.
– Для собачки вы должны купить отдельный билет, пани!
– Как билет? О чем вы? Она же в сумке!
– Мне это безразлично. Собачка – живое существо, она тоже пассажир. Оплатите.
– Извольте, если у вас надо доплачивать за сумки. Потому что она в моей сумке!
Пани отсчитывает кроны и гордо следует в салон. Водитель – философски:
– Причем здесь сумка? Правила. Если бы, например, везли с собой мышь, то заплатили бы и за мышь.
– Ну, знаете, хорошенькие же у вас правила. (Уже шествуя по проходу и специально для этой фразы оборачиваясь).
– Ах, правила? (Задета уже честь мундира). По правилам, красивая пани, вы должны надеть на собаку намордник. Без этого вообще не дозволено впускать собак в автобус.
– Для таких крошечных намордников не существует. Хотите – проверьте!
Конечно, последнее слово остается за прекрасным полом. Я млею и от женской солидарности, и от типично чешской, без единой повышенной ноты, перебранки, и от того, что настроение мое вновь становится легким. Сказка детства как-то сама собой просыпается в душе. Даже без андерсеновских домиков вокруг.
