Мама, роди меня обратно!

Детский суицид

Кажется, что раньше такого не было. В таком количестве дети не кончали жизнь самоубийством. Не выбрасывались из окон, не травились, не спивались и не скалывались. Ведь последние два акта – это тоже самоубийство, просто несколько затянутое во времени. С другой стороны - думается, что раньше (а когда это «раньше»? При советской власти, что ли? В перестройку? В умопомрачительные 90-е? Или при царе, в 1913-м, с которым у нас когда-то любили сравнивать уровень развития страны?), так вот раньше подростки не отличались такой повальной злобностью, не убивали друг друга и более взрослых особей. Как будто идет зачистка территории. И закон «выживает сильнейший» действует как никогда.
Почему вдруг наши дети так отчаянно не хотят жить? К обсуждению проблемы средства массовой информации подключили психологов, правозащитников, родителей, учителей, школьников, юристов, священников, чиновников. Никто не додумался пригласить детских психиатров и психотерапевтов. Мнения дилетантов утопили сложную тему в мутной воде псевдостатистики, лженаучных аксиом, обывательских суеверий и религиозных догм. Чтобы исправить ситуацию, мы решили обсудить феномен детских суицидов со специалистом.
Владимир Чубаровский, доктор медицинских наук, психотерапевт, ведущий научный сотрудник НИИ гигиены и охраны здоровья детей и подростков ФГБУ «Научный Центр здоровья детей» РАМН, профессор ПМГМУ им. И.М.Сеченова.

– Владимир Владимирович, одна из психологических теорий гласит, что все люди несут в себе инстинкт смерти, якобы вирусом саморазрушения заражены даже младенцы. Неужели правда, что влечение к смерти заложено в наших генах и мы все потенциальные самоубийцы?
– Эта концепция Фрейда распространена преимущественно в англоязычных странах. В России и Германии фрейдизм не получил большой популярности, такой, как, например, в США. Отечественная и германская школы методологически стоят на других научных подходах: суицид рассматривается как расстройство психической деятельности – заболевание, а не борьба инстинктов смерти и жизни – Эроса и Танатоса. У нас достаточно критически относятся к абсолютизации роли полового инстинкта. Я лично не считаю психоанализ ключом для понимания и решения проблемы суицида. Однако давайте разберемся, что такое суицид. Это, как правило, патологический акт, болезненное состояние, расстройство психики, аутоагрессивное поведение, проявляющееся непреодолимым желанием умереть.
Но бывают примеры и непатологического суицида. К этой категории относятся самоубийства, обусловленные «реакцией отрицательного баланса» – онкобольные, которые, взвесив все за и против, осознанно принимают решение об уходе из жизни. Или самураи, следующие национальной традиции, совершают харакири, тем самым избегая позора. Правда, дети и подростки в силу возрастных психологических особенностей на это не способны, поэтому практически в 100 % случаев их самоубийство – акт патологический.
Суицидом не считаются героические поступки, например, когда воин бросается на амбразуру или мать ценой своей жизни спасает ребенка. Важно понять главное – квалифицировать суицид, консультировать больного с суицидальной активностью, ставить диагноз и назначать лечение могут лишь три специалиста: врач-психиатр, врач-психотерапевт и психиатр-нарколог. Все.
К сожалению, в нашей стране детей-суицидентов зачастую консультируют психологи, получившие образование на гуманитарных факультетах. В силу своей недостаточной клинической компетентности они могут пропустить сложные патологические состояния ребенка, обусловленные болезнью, например шизофренией или эмоциональными расстройствами, протекающими по совершенно иным психопатологическим механизмам, чем у условно здоровой личности. Зачастую из-за недооценки проблем с душевным здоровьем к таким детям применяют меры воспитательного характера, в то время как они нуждаются в профессиональной психиатрической помощи.
Приведу конкретный пример. В Ижевском детдоме один из подростков заставил нескольких детей порезать вены. Зачинщик был отправлен на консультацию к психиатру, а ведь в такой же консультации нуждался каждый из пострадавших детей. Каждый! Только психиатр или психотерапевт в данном случае может и по закону должен оценить состояние психической сферы ребенка, разработать и провести комплекс лечебных и коррекционных мероприятий. Педагоги, органы опеки, какие-либо общественные организации просто не имеют на это права!

Что надо знать родителям и педагогам
Для подростков характерны повышенные агрессивность, конфликтность, протестное поведение, ранимость, обостренное чувство достоинства, эмоциональная неустойчивость, максимализм. Эти черты характера могут способствовать формированию суицидального поведения.


– Найти детского психотерапевта или психиатра особенно в провинции – миссия практически невыполнимая. Их и в Москве-то по пальцам пересчитать.
– В том-то и проблема: этих специалистов в нашей стране осталось крайне мало. В начале 90-х были ликвидированы специальности «детская и подростковая психиатрия», а также «детская и подростковая неврология». А раз нет специальности, то нет и ставок. Поэтому сегодня детям помощь оказывают врачи, лечащие взрослых, причем эти специалисты зачастую имеют смутное представление о том, что такое ранний аутизм, синдромы Аспергера и Каннера, пубертатный криз, специфические детские и подростковые патохарактерологические реакции, задержки развития и прочее, прочее.
В Москве осталась одна кафедра детской подростковой психиатрии, психологии и психотерапии под руководством профессора Шевченко на базе Российской медицинской академии последипломного образования. В медвузах нет ни интернатуры, ни ординатуры, ни курсов переподготовки детских психиатров и психотерапевтов. А в результате что мы получили?
На протяжении 20 лет в стране идет лавина суицидов, наркомании, агрессии, а дети лишены профессиональных консультаций. Это одна из главных причин, почему в течение последних 18 лет Россия занимает ведущее место в Европе по детским и подростковым суицидам.
ВОЗ (Всемирная Организация Здравоохранения) определяет критический уровень для общества – 23 случая подростковых суицидов на 100 тысяч населения. В России по ряду регионов (Бурятия, Тува, Хакассия) это соотношение: 74 – 120 случаев на 100 тысяч! И это касается только реализованных актов, не говоря о суицидных попытках.

Детский суицид– Неужели все так катастрофично?
– На мой взгляд – да. Особенно тревожным является затяжной характер проблемы, требующей немедленного решения. Удивительны, несмотря на десятилетние требования научной общественности хотя бы восстановить специальность «детская и подростковая психиатрия», регулярные отказы от Минздрава (до этого Минздравсоцразвития).
Частично решению проблемы способствует введение специальности «клиническая психология» в курсы подготовки специалистов медицинского профиля на базе медицинских вузов. Но это будет капля в море. И беда не только в отсутствии специалистов, но и в их низком образовательном уровне. Нужно принципиально изменить подход наших медиков к здоровью человека, которое согласно ВОЗ определяется как состояние полного физического, духовного (психического) и социального благополучия, а не только отсутствие тех или иных страданий.
В российских медвузах студенты 98 % учебного времени изучают тело. В Штатах для примера – психиатрию изучают 4 года. У нас же на этот предмет отведен один месяц на пятом курсе и шесть занятий по медицинской психологии – на шестом. Понятно соотношение?
В итоге мы пришли к той ситуации, когда серьезную проблему детского суицида в наших средствах массовой информации обсуждают педагоги, правозащитники, психологи, журналисты, кто угодно, но не психотерапевты. Отсюда сумбур в головах напуганных телевидением граждан и полная растерянность перед проблемой. Ни профессор Шевченко, ни профессор Гурович, ни профессор Макушкин ни разу не были приглашены на теледискуссии по вопросам подростковых суицидов. Кто-нибудь знает, что в мае 2011 года в Москве прошел Первый общественно-политический форум по охране детского психического здоровья? На этот форум собрались ведущие психиатры и психотерапевты нашей страны, и тема детских суицидов там как раз подробно разбиралась. Не странно ли, что пресса и телевидение проигнорировали это событие?

– Очевидно, власти выгодно держать общество в неведении, ведь показатель детских суицидов – это зеркало состояния нашего социума. Замалчивая истинные причины подростковых самоубийств, государство уходит от ответственности за психическое здоровье нации. Например, нам упорно внедряют мысль, что во всем виноват интернет, мол, дети погружаются в виртуальный красочный мир приключений и потом не хотят возвращаться в обыденную реальность. Или – сатанинские секты через свои сайты пропагандируют философию суицида.
– Напрямую связывать интернет-зависимость подростков и суицидальную активность – это грубая ошибка. Уход в интернет – всего лишь предпосылка для возникновения желания уйти из жизни. 18 лет назад массового Интернета в нашей стране и в помине не было, да и сейчас он есть далеко не у всех, особенно в провинции, однако уровень подростковых самоубийств зашкаливал все эти годы. Интернетоманией охвачена вся Европа, но там нет такого дикого количества самоубийств, как у нас.

Тревожные сигналы в поведении подростка:
нарушение сна, аппетита, внезапные приступы гнева, возникающие из-за мелочей;
безразличие к окружающему миру;
ребенок стал неопрятен, пропускает занятия, практически не общается с друзьями, семьей, а общается лишь с маргиналами, носителями депрессивной субкультуры (эмо, готы);
раздает вещи, делает «последние распоряжения»;
погружен в размышления о смерти, потустороннем мире.


– Странно, правительство твердит об экономической стабилизации, а мы тем временем наблюдаем резкий всплеск суицидальных явлений. Или это два не связанных друг с другом явления?
– Проблема суицида имеет несколько аспектов: медицинский, социологический и психологический. Макросоциальные факторы данной катастрофы на поверхности – это затяжной экономический и духовный кризисы. Школа утратила воспитательную функцию, педагоги сами не представляют, какие ценности будут адаптировать ребенка в этой жизни: быть ли ему тимуровцем, который заботится о стариках, или Мишкой Квакиным, который нагло ворует. Размытость нравственных ценностей в обществе и их противоречивость – вот корень духовного кризиса, который в конечном итоге и обусловливает агрессивные формы поведения, развитие психической патологии.
Самоубийства – всего лишь один из компонентов проявления общей крайне негативной тенденции, существующей в обществе на протяжении последних 20 лет. Если в 70-х к низкооплачиваемым категориям относились грузчики, нянечки, деклассированные элементы, то с 2000-го – врачи, учителя, инженеры, работники культуры, ученые. И в этой ситуации всеобщей подавленности, растерянности, озлобления больше всего страдают самые уязвимые члены общества – дети.
Когда ребенок депрессивный? Когда у него семья депрессивная: безработная мать, больные дедушка и бабушка, которые еле сводят концы с концами. Когда в школе учителя сами не имеют идеалов. Ребенок не видит перспективы, не знает, какие цели ему перед собой ставить и как он будет их добиваться. Больное общество не в состоянии воспитать здоровое поколение. Наши дети не хотят жить в такой стране. Спрашивается, что же делать?
Надо менять социальную политику, менять приоритеты, ставить вменяемые нравственно-этические цели, а не уповать только на веру и религию. Если церковь хочет диктовать свои этические, мировоззренческие нормы и правила духовной организации общества, тогда пусть берет на себя ответственность за нравственное и психическое состояние граждан. Священнослужители ратуют за то, чтобы в стране строилось больше храмов – в шаговой доступности, но почему-то брать на себя ответственность за рост агрессии, самоубийств, наркомании, депрессий целых социальных групп они не спешат.

– Церковь говорит, что за все в ответе семья, мол, родители слишком балуют детей, те пресыщаются жизнью, вот от вседозволенности и бесятся – прыгают с крыш.
– Это перенос вины вовне. Легче всего возложить ответственность на школу и семью. Далеко не каждая семья по своим материальным и интеллектуальным возможностям может сформировать у ребенка высокие мировоззренческие и нравственные ценности. А надо еще учитывать огромное число неполных семей, распадающихся, нищих, с алкоголиками мамами и папами. Да у нас по провинции тысячи детишек вообще живут без родителей, потому что те вахтовым методом работают в других регионах. И воспитывают таких подростков в лучшем случае бабушки и дедушки, а то и вовсе соседи.
Общественные организации, которые раньше занимались воспитанием личности, – пионерия, комсомол – ликвидированы, спорт – платный, поэтому большинству недоступен. И получается, что подросток растет как сорная трава, никому не нужный. Кроме того, за последние 20 лет жизнь человека в нашей стране обесценилась и в сознании общества, и в сознании подростков. Так что причина в среде, а не в семье. И не говорить об этом – лицемерие.

Из дневника журналиста: «Вчера полночи общалась на психологическом форуме со знатоками суицида. Большинство из них уверяет, что абсолютно все люди имеют тенденцию к саморазрушению. Желание умереть свойственно также детям. Так что суицидальные фантазии вполне естественны для обычных нормальных людей. Правда, никто не обмолвился, что этот постулат принадлежит дедушке Фрейду. Тот полагал, что есть два вида влечений: один из них – инстинкт жизни, Эрос, другой – влечение к смерти, разрушению и агрессии, Танатос. То есть по Фрейду смерть желаема. Существуют постоянные колебания между силой этих двух противоположных инстинктов. Эрос со временем стареет, Танатос же до конца наших дней остается полным сил, напористым и импульсивным.
Суицид, как, впрочем, и любое убийство, – это проявление разрушительного влияния Танатоса. Фрейд знал, как убеждать людей: надо психоанализ смешать с мифологией и этот микст обильно сдобрить сексом. Но меня его эротическая сказочка не впечатлила. В результате ночных психобдений мой мозг родил свою концепцию. Вот вкратце ее суть.
Младенец рождается бесстрашным к неизведанному. Инстинкт познания в нем максимален. А инстинкт самосохранения минимален. Поэтому ребенок смело хватает все руками, чтобы пощупать, познать. В процессе опыта – через эмоции, боль – вырабатывается отношение к окружающему миру. В детстве и юности подросток имеет все еще слабый уровень самосохранения, система торможения у него понижена, поэтому в этом возрасте практически отсутствует страх смерти. Отсюда проистекает увлечение молодежи экстремальными видами спорта.
Вы никогда не задумывались, почему парней призывают в армию в 18 лет, а не после 25? Дело в том, что в 18 лет они все безбашенные, а после 25 у них включаются в голове тормоза и появляется страх смерти. Возможно, безбашенность связана с тестостероном. Именно после 25 лет его уровень начинает медленно падать, что ведет к потере силы и агрессии. Приблизительно с этого возраста у мужчины включаются мозги, и он начинает думать не головкой, а головой. А умные в армии не нужны. На войне требуются солдаты, в любую минуту готовые умереть.
Девичья рассудительность, консерватизм, послушание, боязнь всего опасного, неведомого объясняются изначально низким уровнем тестостерона. Взрослеть, стареть – значит обрастать страхами и тревогой. Вывод: ты молод, пока не боишься. Так что не влечение к смерти движет многими нашими поступками, а страх смерти, перерастающий у большинства в страх жизни».

Детский суицид– А как объяснить суициды подростков в обеспеченных семьях?
– Не всегда материальное благополучие совпадает с духовным развитием. Положи в основу человеческих отношений доллар, и ты удивишься, как быстро семья превратится в бизнес-проект, в котором каждому участнику отведены безличностные функции. Это как в офисе, где никого не волнуют твои душевные проблемы, переживания, радости, главное – чтобы ты хорошо справлялся со своей работой.
Состоятельные семьи устраивают своих детей в частные гимназии, где дети проводят 8 - 10 часов в день, а то и вовсе с 10 лет отправляют учиться за границу. Отца своего ребенок видит редко, так как тот занят на работе. Отец обычно жесткий, агрессивный бизнесмен, а мать – легкомысленная особа, смысл жизни которой – фитнес, шопинг и салоны красоты. Ребенка воспитывают периодически меняющиеся няньки и гувернантки. И как его социализировать? Как подготовить к школе, если до шести лет этот маленький барчук прожил за забором своего коттеджа и привык вести себя как диктатор, угрожая прислуге и нянькам уволить, если они не исполнят его каприз. А в школьном коллективе такой ребенок вдруг сталкивается с жестокой реальностью, порой даже ненавистью, издевательством. Там никому нет дела до его «барского» происхождения, если он, конечно, не учится в элитарной школе с еще большей социальной сепарацией (разделением. – Авт.) по материальному признаку и, естественно, нарастающим нравственно-этическим инфантилизмом.
Не получая ни в семье, ни в классе, ни в подростковой среде духовной поддержки, ребенок зачастую испытывает чувство одиночества, погружается в отчаяние. Появляются реакции компенсации, ухода от серой, иногда мучительной реальности в интернет, виртуальный мир, возникают вызывающие, протестные формы поведения, формируется своя субкультура с автономной моралью. Когда страдание становится невыносимым, в его сознании начинает зреть мысль: умри, и будешь свободным.

– Существуют ли биологические причины суицида?
– Да, известны наследственные генетические факторы, которые от рождения обусловливают группу риска. Есть заболевания, при которых аутоагрессивные формы поведения отмечаются уже с раннего возраста. Это младенцы, которые не хотят жить, например, до крови раздирают себе лицо, бьются головой о стены или совершают иные мазохистские действия. К сожалению, генетические причины до конца не ясны, поэтому лечение таких больных крайне затруднено. Во многом решение этих вопросов зависит от развития такого направления в медицине, как микропсихиатрия, и в стране есть крупные специалисты, готовые этим заниматься.

– Не могли бы вы нарисовать психологические портреты детей, склонных к суициду?
– Это в первую очередь шизоидный тип личности. Речь идет о замкнутых, малообщительных, странноватых детях и подростках, интровертах, находящихся в своем внутреннем мире. Этакие юные старички, задающиеся чуть ли не с пеленок философскими вопросами о смысле жизни, спасении человечества. Взрослые зачастую умиляются их рассудительности: «Ах, какой вундеркинд!» И объясняют продвинутость чудо-ребенка концепцией детей-индиго. Но у психиатров шизоидные детишки с признаками болезненного дисгармоничного развития вызывают выраженную, к сожалению, обоснованную клиническим опытом, тревогу.

SOS
Россия находится на третьем месте в мире по количеству суицидов среди подростков.
Каждый десятый ребенок в нашей стране страдает от психического заболевания и нуждается в активном лечении, при этом за профессиональной помощью многие не обращаются.


 – Мне казалось, что если подросток в 12 лет начинает задумываться над вопросом, зачем он пришел в этот мир, куда уйдет, какова его миссия, то это признак взросления.
– Через идею конечности личного бытия проходят все люди, но далеко не все становятся самоубийцами. Поэтому надо четко понимать, какие подростки требуют к себе особого внимания.
Итак, следующая группа риска – конституциональные пессимисты, сенситивные личности, все обостренно воспринимающие.
К третьей группе относятся тревожно-мнительные, психостенические дети, легкоранимые, сомневающиеся, неуверенные в себе, у них легко возникает реакция паники, тревоги. Например, девочку ошибочно остановили на выходе из гипермаркета и обвинили в краже. Она в ужасе поднимается на 12-й этаж и прыгает вниз. Такие дети панически боятся авторитарных взрослых.
У многих подростков развивается школьная фобия, они боятся идти в школу. А если к тому же в семье царит психотравмирующая обстановка, то ребенок невольно задается вопросом: «А зачем жить в этом кошмаре?» И в какой-то момент, когда накипело, принимает трагическое решение.
Четвертая группа риска – демонстративные, истероидные подростки, желающие с помощью суицида привлечь к себе внимание: «Смотрите, как мне плохо, спасите меня! Вы еще пожалеете, когда меня потеряете!» Суицид для них – это и разновидность шантажа. Такие дети склонны к эпатажу, они жаждут внимания, славы, всеобщего признания собственной значимости. Они не задумываются о том, что смерть – это навсегда, и недостаточно осознают последствия своего шага.

– В интернете выложены психологические опросники для определения суицидальных наклонностей у подростков. Кстати, в школе, где учился мой сын, психологи раздавали детям для заполнения тесты, которые я потом обнаружила на форуме гештальт-терапевтов. Стоит ли рекомендовать мамам эти тесты?
– Нет. Это относится к одной из серьезных методологических проблем, обусловливающих расхождения в подходах к оценке психического состояния ребенка между медиками и психологами. Погрешности в использовании тестовых методов исследования или опросников крайне велики. Судите сами: с какой стати замкнутый подросток будет откровенно отвечать на вопросы, касающиеся внутренней интимной жизни, какому-то анонимному исследователю? Тем более что сплошь и рядом эти опросы проводят в группе, где взаимоиндукция крайне высока.
Колоссальное влияние на результаты таких исследований имеют культуральные, исторические и даже региональные особенности. Единственный относительно объективный метод исследования состояния психической сферы личности на сегодняшний день – клинический – это осмотр, расспрос, анамнез. Нужны не заочные опросники, а клиническая оценка, включающая в себя колоссальное количество признаков, отражающих психическое состояние ребенка: сбор анамнеза, визуальный осмотр, оценка психического поведения и состояния. Татуировка на лбу или чрезмерный пирсинг, мимическая реакция, одежда, стиль поведения, сленг, запах, невербальные формы общения могут рассказать психотерапевту очень многое о подростке. От психотерапевта требуется большое мастерство, чтобы расположить ребенка к откровению и выяснить, что он, например, перенес насилие со стороны отчима. Или, допустим, пережил кризисную ситуацию, находился в зоне военных действий и получил сильнейшую психотравму.

– Насколько опасен в плане аутоагрессии период полового созревания?
– ВОЗ определяет подростковый возраст от 10 до 20 лет. Это время, когда идет гормональная перестройка организма, меняется форма тела, бурно проявляется новый инстинкт – сексуальное влечение. Происходят изменения психических функций, развивается механизм познания – ребенок может уже оперировать абстрактными понятиями. Подросток меняется как личность, у него формируется самосознание. И все это происходит в сжатые сроки – в три-четыре года, с 14 до 18 лет.
Естественно, на фоне этой сложной психофизиологической перестройки, огромного перенапряжения всего организма идет социализация ребенка, его приспособление к обществу. Причем взрослые не воспринимают подростка как равного себе, а тот не знает, как воздействовать на старших, заставить их с собой считаться? Возникает конфликт отцов и детей. И зачастую дети реагируют на него агрессией – сексуально-расторможенным поведением, побоищами. Если родители отвечают подростку насилием на насилие, то нередко он не видит другого выхода из тупиковой ситуации, кроме смерти. Роль последней капли может сыграть банальная семейная ссора.

Актриса Елена Коренева о суициде
– Елена, меня всегда поражало в вас стремление к свободе в словах, поступках, мыслях. Вы не боитесь открыто говорить о себе правду, порой нелицеприятную и даже шокирующую. Я имею в виду ваш автобиографический роман «Идиотка», который написан с такой исповедальной откровенностью, что думаешь: «Ну как же она отважилась распахнуть настежь свою душу? Ведь осудят, камнями закидают!» Мне больше всего запомнилась история о попытке самоубийства. Что вам дал тот опыт?
– Когда ты думаешь о том, чтобы переступить через что-то самое страшное, запретное, ты уже невольно меняешься. Но я не считаю, что было бы правильно делиться впечатлениями на эту тему. Не все воспоминания полезно пересказывать. Психологи не советуют возвращаться мыслями к своему печальному опыту, ведь, вербализируя прошлое, мы его заново переживаем и тем самым материализуем. Да, в моей жизни была однажды попытка суицида. Говорят, для того, чтобы начать движение вверх, иногда нужно дойти до самого дна. Это был переломный момент в моей жизни, когда мир представлялся сплошной депрессивной картиной, когда казалось, что единственный выход из безысходности – это смерть. Повод для таких раздумий был не случайным, моему духовному кризису предшествовал очень сложный комплекс чувств. Позднее, когда я выбралась из той ситуации, поняла, что бацилла суицида сидела в моем подсознании задолго до всей этой истории.


– Организм ребенка переживает эндокринный шок, а в школе как раз с 6-го класса резко усложняется программа, плюс детей грузят домашними заданиями в неимоверных количествах. Кто это придумал? Неужели учителя не видят, что гробят школьников?
– К сожалению, никто оценкой школьной нагрузки не занимается. Имеется в виду так называемая «психофизиологическая цена» образовательных программ. Педагоги неуклонно стремятся расширить количество учебных часов, причем каждый отстаивает приоритеты своего предмета. А если учесть, что старшеклассники еще дополнительно занимаются на подготовительных курсах либо с репетиторами, то к ноябрю у выпускников зачастую развиваются различные невротические расстройства. В стране в последние годы появился новый синдром – ЕГЭфобия.
Сегодня в нашей стране, как никогда прежде, велик престиж высшего образования. Родители готовы пойти на любые жертвы – продать квартиру, машину, дачу, работать на двух-трех работах, влезть в долги, чтобы оплатить услуги репетиторов. Дети чувствуют невообразимый груз ответственности, их угнетает страх не оправдать чаяния папы и мамы, изматывает безостановочная гонка за успехом. Неудача на экзаменах для ребенка равносильна краху жизни, концу света. В душе подростка поселяются мощный эмоциональный дискомфорт, гнетущая тревога, чувство вины.
Число депрессий прямо связано с уровнем успеваемости старших школьников. Лидируют в этом грустном списке отличники, а замыкают его двоечники. Физические и эмоциональные перегрузки снижают сопротивляемость к стрессовым воздействиям – а все это вкупе ведет к суицидальным поступкам.
Медики-гигиенисты настаивают на защите здоровья детей, а педагоги ратуют за полноценное образование. Кстати, эту проблему можно решить на уровне отдельной школы, если там создан адекватный школьный совет и здравомыслящие родители контролируют администрацию. Учебную нагрузку должен курировать не директор, а школьный врач и родительский комитет. Но, к сожалению, врачей-гигиенистов и педиатров в школах нет.

– Если подросток твердит, что хочет покончить жизнь самоубийством, является ли это основанием для помещения его в больницу?
– Согласно Закону о психиатрической помощи от 1993 года принудительное освидетельствование гражданина психиатром и госпитализация в психиатрический стационар могут быть осуществлены, когда человек опасен для окружающих или для себя. Если пациент высказывает суицидальную мысль в присутствии врача любой специальности, то этот врач несет юридическую ответственность за сохранность его жизни. Допустим, на приеме у эндокринолога ребенок говорит, что хочет уйти из жизни. В этом случае доктор обязан сразу вызвать психиатра или психиатрическую перевозку. Вопрос же о стационарном лечении решает специальная комиссия.

– Во многих странах Европы существуют государственные программы по профилактике детских суицидов, на это выделяют значительные средства из бюджета. А в России есть такая программа?
– Павел Астахов говорит о необходимости подобной программы, но я не вижу целесообразности создавать ее конкретно только по суициду. Уже существуют программы профилактики наркомании и алкоголизма. Ну напишем еще одну программу по суициду или неврозам. И что? Аутоагрессия может перетечь в гетероагрессию, или, наоборот, будет сопровождаться алкогольной, наркотической зависимостью. Нужно создавать единую профилактическую программу психологической дезадаптации подростков, включая профилактику всех видов агрессии, а также различных форм зависимости.

– Предлагают организовать горячие линии для школьников, сайт для потенциальных несовершеннолетних самоубийц. Насколько эти меры эффективны?
– Все это важные элементы первичной профилактики, которая направлена на предупреждение возникновения проблемы. Вторичная профилактика – этап, когда уже работают с группами риска. И есть третичная профилактика – когда врачи занимаются детьми, близкими к реализации или уже осуществившими попытку суицида.
Во всем мире делается акцент именно на первичную профилактику – на укрепление эмоциональной стабильности, развитие интеллектуальных способностей, то есть на сохранение и укрепление психического здоровья. Но кто должен этим заниматься? Садик? Школа? Поликлиника? Именно по этому вопросу на форуме, о котором я упоминал, разгорелся жесткий спор.
В Москве по округам при психоневрологических диспансерах созданы медико-психолого-педагогические комиссии. На базе детской психиатрической больницы № 6 работает центральная комиссия. В эти комиссии входят педагоги, психологи, социологи, медики. Они разрабатывают и осуществляют лечение и психолого-педагогическое сопровождение детей, у которых обнаружены различные формы психических расстройств. Другими словами, работают с группами риска.

– Значит, если мама заметила у сына признаки депрессии, то она может отвести его в окружную комиссию на консультацию?
– Логичный вопрос. Наш институт считает, что именно так и должно происходить. А вот специалисты этих служб категорически отказываются брать на себя эту ответственность. Они утверждают, что их работа заключается только в сопровождении больных детей.
Если вы приведете к ним своего ребенка, они его, конечно, примут. Но если ребенок не болен, допустим, не суицидальный, то им заниматься не станут. Члены комиссии жалуются, что они и так еле справляются с огромным потоком пациентов. Распространенность шизофрении – один больной ребенок на сто здоровых. В нашей стране насчитывается 10% детей с пограничными психическими расстройствами. Предболезненные состояния в подростковом возрасте достигают 60 - 70%. Следовательно, нагрузку на комиссии надо увеличить в 60 раз. А у них нет ни соответствующего штата, ни ресурсов, ни финансирования.

– В чем разница между «лечить» и «сопровождать»?
– Например, ребенок или подросток болен шизофренией или он аутист. Помимо медикаментозного лечения, ему еще нужно социализироваться, поэтому социолог поможет пробить путевку в санаторий, устроит в спецшколу или найдет работу, решит комплекс правовых проблем. Эта опека и называется сопровождением ребенка.
Я в сложившейся ситуации вижу только один выход: наделить созданную инфраструктуру – комиссии – дополнительным финансированием и укомплектовать штатом, чтобы она могла заниматься не только вторичной профилактикой, но и первичной. И не придется тогда создавать никаких новых отдельных структур, по сути дублирующих функции уже работающих.

Былое и думы
В христианском обществе к суициду относились традиционно жестко. Церковь вела пропаганду против самоубийства как явления. В 452 году на Арльском соборе самоубийцы были заклеймены как «объятые дьявольским безумством». В 533 году Орлеанский собор отказал в христианском погребении преступникам, совершающим самоубийство, поскольку таким способом они уходят от наказания. В 563 году Бражский собор выступил уже против всех самоубийц, отказав им в отпевании и погребении, и, наконец, с 693 года от церкви отлучали не только самоубийц, но и тех, кто остался жив после попытки самоубийства.
В «Канонах» английского короля Эдуарда XI самоубийц приравнивали к разбойникам и ворам. В Дании было запрещено выносить тело самоубийцы через дверь – для этой цели использовали окно, потом тело сжигали, что символизировало вечное горение души в адском огне. В Бордо самоубийц вешали за ноги и выставляли на всеобщее обозрение, в Аббервиле тащили лицом вниз на рогоже по улице.
В законах Людовика Святого (XIII век) имущество самоубийцы конфисковали, если же это был дворянин, его герб ломали, замок разрушали, остальное становилось достоянием казны.
Часто самоубийц хоронили на перекрестках дорог, забивая в сердце осиновый кол, поскольку по поверьям их души, не найдя успокоения на небесах, бродили по земле, пугая живых. Нередки были случаи, когда просто за подозрение в самоубийстве тело могли выкопать из могилы и выставить на обозрение. Россия в этом смысле не сильно отличалась от Европы – в военном морском артикуле Петра I сказано: «Ежели кто себя убьет, то мертвое тело, привязав к лошади, волочить по улицам, за ноги повесить, дабы, смотря на то, другие такого беззакония над собой чинить не отваживались».
Естественно, что при таком жестком контроле со стороны государства число самоубийц было крайне низким. Но время шло, наступила эпоха Возрождения, затем – Просвещения. Новое сознание быстро распространяло и культивировало идею гуманизма. В обществе появилось либеральное отношение к суициду. Но церковь до сих пор продолжает считать самоубийство страшным грехом.
Сегодня в России все чаще звучит требование признать всех выживших суицидентов психбольными и заставить их пройти лечение. Из психиатрии снова хотят сделать инструмент насилия общества над личностью, аппарат подавления, наказания, как это уже было при советской власти. Наиболее кровожадные граждане ратуют за введение уголовной статьи за попытку самоубийства. Ничего нового мы перенимать не желаем, ничему не учимся, никакой прогресс не приветствуем, все норовим вернуться в собственное прошлое.


– Интересно, школьные профилактические осмотры включают оценку психотерапевта?
– Нет. В лучшем случае детей смотрит невролог. Психиатров просто физически нет. Ребенок сталкивается с психиатром лишь два раза в жизни. Первый – перед поступлением в школу, когда ведут к детскому психиатру, который должен за день принять десятки человек. И что в такой спешке можно диагностировать? И второй раз – когда мальчики перед призывом на военную службу проходят осмотр у психиатра.
Никакой первичной профилактики, организации учебной среды, внутрисемейной социальной коррекции в наших школах и садах не существует. А ведь для того, чтобы выявить группу риска, необязательно всех учащихся школы отправлять на консультацию к психотерапевту.
Наш институт предлагает следующую схему. Мы разработали методички для учителей, а также школьных медсестер и психологов. Пройдя минимальную подготовку, они могут выявлять группу риска. А далее с этими ребятами по идее должны работать окружные комиссии.

– А если к вам в НИИ приведут подростка на консультацию, поможете?
– Я не откажу ни одной матери, которая придет с проблемным ребенком. Парадокс, будучи сертифицированным врачом-психиатром, но занимая должность научного сотрудника, я не имею права по существующим положениям выписывать рецепты, заниматься лечебной работой. Как хотите, так и доставайте лекарства.

– Какая глупость! А в психоневрологическом диспансере (ПНД) рецепты выписывают?
– Да. Мама, конечно, может отвести ребенка в ПНД или к психотерапевту в поликлинику. Но прежде чем сделать это, она, уверяю вас, трижды подумает: а какие социальные последствия ждут ее чадо? В нашем обществе не случайно существует психофобия. Знаете ли вы, что сейчас у всех преподавателей требуют справки из ПНД о том, что они не стоят на учете и не страдают психическими расстройствами. Если педагог хотя бы раз обращался по поводу депрессии и прошел лечение, то в будущем это повод для увольнения.
Учителю придется пройти обследование, чтобы доказать, что он здоров. Родители опасаются, что если ребенок попал в группу риска по суициду и наблюдался у психиатра, то, став взрослым, он столкнется с множеством проблем. Например, у него будут трудности с получением справки на вождение автомобиля, при зачислении в штат любого предприятия. Сегодня многие работодатели просят принести справку из ПНД, объясняя это тем, что им нужны только устойчивые к стрессам сотрудники.
В Казани предлагают создать банк данных на всех больных детей и детей, зачатых с помощью ЭКО. Так ведь вся эта информация сразу окажется в интернете! Ситуация оказания специализированной помощи требует комплексного, крайне взвешенного в деонтологическом (должном. – Авт.) отношении решения с учетом объективных культурально-исторических реалий современного общества.

– Куда же бедной маме податься?
– Единственное, что могу посоветовать – это Научно-диагностический центр клинической психиатрии, который осуществляет в Москве профилактику и коррекцию детей и подростков. Но, к сожалению, возможности центра тоже ограничены. Придется искать частно практикующего детского психотерапевта. Цена консультации в столице достигает 8 тысяч рублей. А день пребывания в частном психиатрическом стационаре обойдется в 16 тысяч рублей.

– Если учесть, что ставка профессора НИИ равняется 13 тысячам рублей, то нетрудно догадаться, куда он пойдет работать. Конечно же, в частное медицинское заведение.
– Ситуация патовая. Мерами бесконечного усиления контроля проблему детского суицида не решить. Необходима мотивация психиатров. Сегодня многие специалисты поставлены на грань физического выживания, и вот о чем надо говорить в Думе. Важно, чтобы государство осознало свою ответственность за эту ситуацию и необходимость комплексного подхода к решению проблемы детского и подросткового суицида. Нужно менять политику – и социальную, и экономическую.

Из дневника журналиста: «Христианская церковь приравнивает суицид к убийству и отвергает тех, кто уходит из жизни по своей воле. Но вот парадокс: священники возводят в ранг святых воинов, которые убили других людей во имя идеи: Родины, Гроба Господня или пожертвовали собой, бросаясь на амбразуру. И клеймят позором тех, кто расстается с жизнью не по приказу церкви или генерала, а по личному решению. Представьте, на город нападают враги. Девушка, дабы избежать изнасилования, бросается из окна и погибает. Что это? Минутная слабость? Или геройский поступок? По-моему, это триумф воли.
А вот другой пример. Человека прооперировали по поводу раковой опухоли. Но болезнь уже успела опутать метастазами другие органы. Все, что могут сделать медики – это колоть наркотик, чтобы заглушить боль. В этой ситуации человек принимает решение покончить со страданием и выпивает пачку снотворного. Для клерикалов он жуткий грешник. Священники цинично заявляют, что чем большее мучаешься здесь, тем больше радостей тебя ждет на небесах. Разве это не садизм?
Религия, позиционирующая себя как любовь и милосердие, принуждает верить, что все наши болезни от грехов. Более того, мы отмечены печатью греха от рождения. Но при чем тут, спрашивается, моя жизнь и первородный грех Адама и Евы? Выходит, бог – садист, раз наказывает детей за грехи родителей. Бедные чада, чьи головы с юных лет забивают подобной ересью. Я с жалостью смотрю на подростков, которых матери тащат в церковь и заставляют исповедоваться, приучая к осознанию неистребимой испорченности человека и запугивая сатаной и адскими муками.
Детский суицидПацана колбасит либидо, его осаждают эротические фантазии и сны, он просыпается в ужасе от мысли, что совершил нечто гадкое, грязное, ведь секс до брака – это прямой путь в ад. И как тут не стать неврастеником? Каждый раз, когда на исповеди надо выложить перед строгим попом все свои кишки на стол, паренек обливается холодным потом, краснеет от стыда и ненавидит свой несчастный пенис. Депресняк ему точно обеспечен. В результате бедняга приходит к заключению, что жизнь не имеет смысла.
Помню, несколько лет назад у меня было интервью с актрисой Наташей Гудковой. В беседе она коснулась темы веры и объяснила, почему перестала ходить в церковь: «Православие требует постоянно находиться в состоянии вины, а это очень тяжело. Если даже святые старцы считали себя великими грешниками на этой земле, то что же тогда остается простым смертным? Мне невыносимо жить с ощущением своей тотальной вины и уж тем более культивировать ее в себе. Я пробовала, но меня начинала одолевать депрессия. По духу мне ближе мироощущение эпохи Возрождения, которое утверждает, что человек прекрасен». И я с ней абсолютно согласна.
Однажды мой друг - гей признался мне, что думает о самоубийстве. Его бросил любовник, и жизнь утратила всякое значение. Я по наивности уговорила знакомого батюшку вразумить моего товарища, но не сказала, что у того однополая любовь. Разве ж это так важно? Главное, думала я, спасти жизнь человеку. Привела друга в храм. Узнав на исповеди, что парень гомосексуал, поп обозвал его содомитом, велел отречься от греха и для исправления наложил на него епитимью (наказание) – в течение года читать покаянные молитвы, псалтырь утром-вечером и делать по 500 поклонов в день. Друг отрекаться от любви отказался. Поп, брызжа праведной слюной, стал грозить, что предаст извращенца анафеме. Через два дня распятый христианским презрением, изгнанный из храма, отверженный гей выбросился с седьмого этажа».

– Замечено, что население России традиционно на любой кризис реагирует двумя наиболее примитивными формами социального протеста – ростом убийств и самоубийств.
– Если социологи и психологи рассматривают самоубийство как показатель социального напряжения, то психотерапевты интерпретируют его как реакцию давления на личность. Но и те, и другие согласны, что самоубийство возникает тогда, когда у человека появляется чувство отсутствия приемлемого пути к достойному существованию.
Мы как социум не сможем выжить, если не начнем культивировать уважение к личности, ее правам и свободам, если сверху будет инициироваться подавление гражданских инициатив. Дети наиболее остро чувствуют несправедливость. Они бунтуют против любой диктатуры – в школе, семье, – либо выплескивая свою агрессию на мир, либо на себя. И этот иногда безумный и беспощадный бунт нельзя подавить, усмирить волевым приказом, как нельзя запретить болезнь. Ее можно только лечить, а лучше предупреждать.

Мила Серова

Другие статьи по этой теме:

Дети – цветы жизни. Срезанные