Матильда Кшесинская как шампанское дома Романовых

Матильда Кшесинская как шампанское дома Романовых

Судьба этой балерины была столь же эффектна и даже бравурна, как ее танец; талант не знал себе равных в поклонниках, покровителях, а после официального замужества и в родственниках значились исключительно представители династии Романовых и через них особы других венценосных фамилий Европы. Драгоценности, которыми до революции располагала Матильда Кшесинская, оценивали в два миллиона царских рублей, а в ее знаменитый особняк в стиле «северный модерн» на Кронверкском проспекте для одного из представлений как-то раз привели живого слона. Прима Императорского балета, изумительно пластичная и отработавшая безупречную технику каждого па, в свои 64 года решилась исполнить любимую «Русскую» в Ковент-Гардене. И напрочь забывшие о чопорности британцы взорвали зал аплодисментами: фантастическую Кшесинскую в шитом серебром сарафане и жемчужном кокошнике вызывали на поклоны 18 раз, а цветы у сцены лежали, как сено в стогах!

 

 

 

 

Прима панна

Определение типа «куртизанка» в ее случае кажется неуместным – маленькая польская панночка сумела сделать так, что с ней считались, безупречно-светскими манерами навсегда закрепив за собой право на уважительное отношение в обществе. Расчетливая? Корыстная или прагматичная? Скорее, по-своему педантичная. Определенно знающая цену деньгам – тринадцатый, между прочим, ребенок в семье. Умеющая выкладываться у балетного станка в любом настроении, при любых обстоятельствах – и пускай со стороны все выглядит легко и воздушно, пусть всем кажется, что успех приходит к Матильде как по волшебству. Она слишком горда, чтобы распространяться о ежедневных (без каких бы то ни было поблажек) многочасовых упражнениях и железной самодисциплине. А еще – или, наоборот, в первую очередь? – она – истинная женщина. Тонкая, чувствующая, понимающая и прощающая, но при этом всегда неизменно жизнерадостная. Не случайно друзья говорили, что в ее венах течет шампанское.
По своей природе принадлежа к категории долгожителей (дед Кшесинской отметил 106-летие, а отец, разменяв девятый десяток, вполне мог сплясать зажигательную мазурку), Матильда родилась 19 августа 1872 года в семье артистов Мариинского театра. Обожала сцену с детства, мечтала выступать и быть знаменитой. В 1890 году она успешно окончила Императорское театральное училище и на выпускном спектакле удостоилась чести быть замеченной государем Александром III. По традиции членам венценосной семьи представляли выпускников – прямо в их сценических костюмах, а особо отличившихся сажали за стол рядом с Романовыми. По правилам, как приходящей ученице, Матильде не надлежало присутствовать на банкете, но император зычно поинтересовался: «А где же Кшесинская?» – после чего ее уместность на обеде не подлежала сомнению. Маленькая балерина, трепеща от счастья, присела в глубоком реверансе перед государем и услышала от него же: «Мадемуазель! Будьте украшением и славою нашего балета!».
Сказка ее жизни началась лестным высокодержавным напутствием и как всякая сказка имела естественным продолжением чудо – семнадцатилетнюю Малю усадили рядом с цесаревичем Николаем. Сероглазый взгляд двадцатилетнего наследника завораживал, ручеек беседы журчал все непринужденнее, а к концу ужина Кшесинская безошибочным женским чутьем уж понимала: она понравилась будущему Николаю II. До этого довольно апатичный к прекрасному полу, он увлекся хорошенькой балериной и, насколько позволял этикет той прекрасной эпохи, стал за ней ухаживать: «Малютка Кшесинская положительно меня занимает…»
Летом гвардейцы традиционно отправлялись на учения в Красное Село неподалеку от столицы. Там же для развлечения господ офицеров выстраивали деревянный театр и два раза в неделю давали представления. Конечно, Матильда блистала на тамошней сцене, а после спектаклей позволяла себе (в меру) кокетничать с поклонниками, предвкушая, что среди восторженных глаз вот-вот мелькнет взор будущего императора. Так и выходило.
Конечно, о том, чтобы встречаться всерьез и при этом тайно от родителей Матильды, не могло быть и речи. Не те времена. Когда же она объявила отцу о своем романе с цесаревичем, тот поначалу был ошеломлен. И спросил, осознает ли его дочь, что эти отношения никогда не перейдут в супружеские? Влюбленная балерина пояснила: она хочет вкусить сполна счастья, которое обрушилось на нее, пусть оно продлится ровно столько, сколько продлится.
Изысканное фуэте с наследником трона завораживало и ничуть не меньше балетного кружило голову, а устоять против искушения было выше ее сил. Николай покупает для прелестной панночки особняк на Английской набережной: во время визитов цесаревича (иногда в обществе других молодых Романовых) они оба счастливы. Искрящийся темперамент Мали как нельзя лучше дополняет некоторую флегматичность Ники. Она не скрывает, что «влюбилась в Наследника с первой нашей встречи. После летнего сезона в Красном селе, когда я могла встретиться и говорить с ним, мое чувство заполнило всю мою душу, и я только о нем и могла думать…» Цесаревич более сдержан даже в своих дневниках – об истинных чувствах будущего российского самодержца вообще мало кто что и когда-либо знал.
Между тем оба осознают недолговечность происходящего – помолвка Николая с Алисой Гессенской состоялась в 1894 году, и сразу после этого последовало расставание с Матильдой. В 22 года – и уже воплощенная женская мудрость! – она отпускает царственного возлюбленного без единой жалобы или вздоха. (Многие ли из нас, милые читательницы, способны блеснуть проявлением подобной выдержки даже в более осознанном возрасте?)
Безупречная тактика срабатывает: до конца своих дней Николай Второй сохранил о Мале только нежные и самые теплые воспоминания. И еще, расставаясь, попросил ее всегда говорить ему «ты», именовать «Ники» и, никогда не стесняясь, обращаться за любой помощью. Стоит ли удивляться тому, что Матильда так и поступала в иные минуты жизни. Это было ее право, и, между прочим, она не злоупотребляла им. Матильда Кшесинская как шампанское дома Романовых

Муза царственных мужчин

Итак, истерик не было. Без депрессии не обошлось. Но Кшесинская прибегает к самому лучшему средству от личных неурядиц: реализации собственного таланта. Кстати, именно кропотливый, а иногда и вполне каторжный труд снискал ей успех на сцене – любовница наследника, бездарно выступающая на подмостках, это ведь идеальный повод для особо щепетильных театралов продемонстрировать непредвзятость вкуса. Пусть не освистать, но, к примеру, обойти тишиной. Между тем каждое выступление Матильды заканчивалось овациями. «Талант, дисциплина и трудолюбие» – вот в чем она сама видит причину успеха. Приведу еще пример: занятость выпускницы в 22 балетах и 21 опере в первый же год по окончании училища. Впечатляет, правда?
Конечно, ей не суждено долго оставаться одной. Великий князь Сергей Михайлович, двоюродный дядя Николая и главный инспектор артиллерии, был действительно счастлив поддержать балерину, в которую был давно и тайно влюблен. Нередко можно услышать, что наследник просто-напросто передал возлюбленную родственнику. Но в таком случае Великому князю довольно было оказать ей финансовую или любую иную помощь на первых порах. История же свидетельствует: до конца дней своих Сергей Михайлович в отношении Матильды оставался рыцарем без малейшего страха и упрека. Погибая от пуль большевиков, он сжимал в руке медальон с портретом возлюбленной. Об исполнении какого царского поручения, скажите, может идти речь в Алапаевске 1918 года возле шахты, куда сбрасывали преднамеренно недоубитых Романовых?
Очутиться рядом с Кшесинской и не потерять от нее голову казалось невозможным для любого мужчины, и особенно – ах, эти причудливые и неизменные арабески ее жизни – представителя российского царского дома. Великий князь Сергей Михайлович готов исполнить любую прихоть обожаемой танцовщицы. Одно за другим преподносит ей драгоценные украшения, покупает на ее имя дачу в Стрельне и оборудует там мини-электростанцию (роскошь по тем временам неслыханная). А что же она? Принимает подарки спокойно и с достоинством. Научиться этому нельзя: или дается от Бога, или не покупается. Матильда ведет себя абсолютно естественно, а еще… неизменно, вновь и вновь шлифует у станка балетное мастерство.
Когда-то знаменитый Петипа в ответ на просьбу Кшесинской дать ей исполнить роль Эсмеральды поинтересовался: «А ты…любиль?» Избранница цесаревича радостно кивнула. «А ты…страдаль?» Матильда недоуменно пожала плечами и ответила отрицательно. И только после разлуки с Николаем она до конца осознала, что имел в виду главный хореограф Имперского балета. И ее страстная, страдающая Эсмеральда завораживала любого, кому посчастливилось увидеть танцовщицу в этой роли. Что до Петипа, то он назовет Кшесинскую «первой звездой русского балета».
Ее поведение в театре – абсолютное тому подтверждение. Прима никогда не капризничает на пустом месте, но и отодвинуть себя на второй план не позволяет никому. Можно ли представить себе спектакль Имперского балета по случаю коронационных торжеств без ее участия? Даже просто по ее статусу – нет. Между тем Матильду преднамеренно обошли ролью. Она прибегает к высочайшему покровительству. Как осудить ее за это, если партия Желтой Жемчужины, написанная специально для нее, стала украшением праздничной постановки? Да, Кшесинская попросила поддержки, но речь шла не о каких-то сверхмилостях, а лишь о возможности блеснуть реальным талантом – и она отыграла ситуацию на сцене по полной, действительно захватывающе. Матильда Кшесинская как шампанское дома Романовых
Ничуть не менее интересна «история с фижмами», когда однажды она вышла на сцену в костюме, не предусмотренном либретто. По той причине, что малопродуманные фижмы утвержденного дирекцией наряда превращали и без того невысокую балерину в колобок. Поступок очень женский, но нисколько не взбалмошный.
У нее был редкостной силы характер. И проявлялся он всегда, независимо от того, с кем неукротимая прима имела дело. Чего стоит одна только история судебного иска г-жи Кшесинской, вчиненного ею в 1917 году Петроградскому Совету и лично небезызвестному «правоведу Ульянову В.И.»! Причиной послужило то, что особняк Матильды как один из лучших в столице оказался занят революционными бойцами, отличавшимися, как известно, особой взыскательностью при выборе штаб-квартир и прочих резиденций для своих пролетарских нужд. Хозяйка же, ни минуты не колеблясь, уверенная в своей правоте, наняла адвоката и потребовала освободить дом и возместить причиненный имуществу ущерб. Суд состоялся и обернулся спектаклем покруче любого из постановочных. Защита ответчиков в какой-то момент даже прибегла к неслабым аргументам, что речь, дескать, идет о претензиях бывшей наложницы низложенного царя. На что адвокат Кшесинской вполне резонно заметил, что суд – не место для коллекционирования сплетен, а иначе почему бы не вспомнить, к примеру, некий запломбированный вагон, переправленный через всю Германию с неким небезызвестным правоведом внутри и немецкими миллионами впридачу? И решение суда – отдадим должное законам безвозвратно уходящей эпохи – было беспрецедентным: прима Императорского (уже бывшего) балета выиграла дело у новой власти! Захватчикам ее дома и имущества предписали освободить помещение.
Но собственно сценарий последующих событий развивался уже вполне в духе своего времени, а расстояние между ним и силой закона исчислялось как минимум в несколько световых лет. Особняк Кшесинской так и не вернули. Матильда являлась туда несколько раз и даже имела удовольствие лицезреть Александру Коллонтай, последовательно и со вкусом выгуливавшую во дворе роскошные наряды самой балерины. И последняя поняла: кто был ничем, тот не возвращает украденного. Матильда Кшесинская как шампанское дома Романовых

99 фуэте!

Впрочем, это наступит лишь в семнадцатом. До наступления лихого года Матильда успеет прожить еще полную ярких событий жизнь: первой из соотечественниц исполнила на сцене 32 фуэте подряд и единственная получила звание заслуженной артистки Императорского балета, она бисировала на гастролях даже в Парижском «Гранд-Опера», что само по себе исключительное явление. Исключением было и то, что первый бенефис Кшесинская устроила спустя не 20, как это было принято, а 10 проведенных на сцене лет. А через несколько дней после этого блистательного во всех отношениях события произошло еще одно, изменившее жизнь балерины раз и навсегда. На банкете, устроенном бенефицианткой, присутствовали, как водится, представители дома Романовых. Один из них, Андрей Владимирович, Великий князь и кузен Николая II, оказался за столом рядом с хозяйкой. Будучи отменно воспитанным и скромным, он старался не выдавать волнения, которое вызывала в нем балерина. Но молодость (на 6 лет моложе виновницы торжества) не позволила ему вполне владеть собой. Результатом стало пролитое на праздничное платье Матильды красное вино. По признанию самой Кшесинской, она почувствовала настоящее головокружение. Сомневаться в том, что любовь воцарилась в ее сердце второй раз, не пришлось.
Она родит своему избраннику сына, который несколько лет проживет незаконнорожденным. Не в характере Матильды Феликсовны согласиться на предложение неизменно верного Сергея Михайловича сочетаться законным браком и усыновить ребенка навсегда любимой. Со своим фактическим супругом она сможет обвенчаться лишь в эмиграции, но задолго до этого Матильда обратится к государю с просьбой присвоить ее сыну родовое имя ее предков, Красинских. Чтобы удостовериться в подлинности фамилии и старых документов она (опять извечная неутомимость в сочетании с аккуратностью) даже помчится в Польшу.
В годы Первой мировой войны ставшая к тому времени настоящей балетной легендой прима организует в своем имении в Стрельне (как пригодилась тогда мини-электростанция) два лазарета – разумеется, на собственные средства. Будет ездить с выступлениями для русских войск на линию фронта. Станет приносить в палаты подопечным раненым прекрасные и поднимающие настроение букеты цветов и вдохновенно исполнять перед ними балетные па без пуантов.
А очутившись после переворота 17-го года в Кисловодске, куда она приехала к умолявшему ее оставить наконец-то Петроград Андрею Владимировичу, Кшесинская получила за свою доброту сполна. Человек, спасший ее тогда от облавы чекистов, когда-то лежал в госпитале в Стрельне.
В эмиграции бывший Великий князь и бывшая прима-балерина сочетались официальным браком. Сын Владимир получил свое законное отчество – Андреевич. Еще через четыре года Кшесинская принимает православие, искренне желая полного единства взглядов и веры в своей дружной семье. Как все трое ценили и берегли друг друга! Не упрекая никогда и ни в чем. К этому же периоду скромного эмигрантского образа жизни относится и попытка Кшесинской сыграть в рулетку. Сыграть, а может быть, отыграть хоть что-то из тех материальных возможностей, к которым она привыкла. Ясно одно и совершенно точно: случайный успех был явно не уделом трудолюбивой балерины. Все, что было поставлено на любимое число «17», навсегда осталось в казино. Но уныние не ее удел.
Новое решение далось ей непросто и было рискованным. В 1929 году Матильда Феликсовна открыла школу балета и 6 апреля дала свой первый в жизни урок. А уже к началу второго сезона ей пришлось расширять студию, чтобы вместить всех желающих учиться у нее балетному мастерству.
Она преподавала истинно в своем духе: академичность плюс темперамент. А любимый супруг Андрей Владимирович старательно поливал цветы в горшках после занятий, шествовал в потертом сюртуке, полный врожденного величия. Это, кстати, была его единственная обязанность по дому. И энергичная супруга не роптала: по-прежнему бесконечно мудрая, она умела принимать не только царственные подношения от любимых, но в первую очередь умела принимать самих любимых такими, какие они есть.
Матильда Кшесинская как шампанское дома РомановыхМатильда Феликсовна переживет оккупацию Парижа фашистами, вызволит из гитлеровской тюрьмы единственного сына, превозможет онкологический диагноз (кто еще способен проигнорировать боль так, что болезнь устыдится своей попытки победить Кшесинскую?) Она ни за что не сдастся, даже когда сломает шейку бедра в том возрасте, когда обычному человеку это грозит медленным умиранием. Кшесинская переживет мужа, похоронив его на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа, и напишет ясные, образные и замечательные по своим литературным особенностям мемуары. И только одного года не доживет эта удивительная маленькая женщина до своего столетия! Она оставит этот мир, который так изысканно украшала не только талантом, но и самим фактом существования в нем, 12 декабря 1971 года. Найдет свой последний приют рядом с законным супругом. С Романовыми в жизни, с ними же и после смерти.

Лика Нестерова