История триста девятнадцатая
Древнеиндийский храм Каджурао был заброшен на много-много веков. Однажды некий английский полковник, пробираясь с отрядом сквозь джунгли, заметил, что лианы оплетают какие-то странные барельефы и вообще вокруг, похоже, не чащи, а старые стены.
Ну а когда усилиями солдат не одна дюжина лиан была разрублена и свалена на землю, глазам британцев открылось тако-о-о-е! Глаза-то были эпохи Викторианства: как выдержали подобное зрелище, понять непросто.
Моим собственным первым впечатлениям от храмов Каджурао уже лет семь-восемь. Мы с подругой Женькой бродили между огромных башен и строений не один час. Особенно веселясь, когда скромник-экскурсовод на индийском English (не обладающим ангельским терпением слышать этот диалект не рекомендуется!) пытался объяснить группке шведов, что «эти старинные изображения дают представления о наших далеких предках, это сцены из их обыденной жизни».
Изображенная выразительно и скульптурно жизнь может быть поименована обыденной разве что Калигулой или Нероном. Представьте себе откровенную эротическую сцену – любую! – и вы найдете ее среди барельефов храма. Теперь напрягите фантазию и посмелее. Напрягли? И это вы тоже там увидите. А теперь представьте самое-самое пронзительное, невероятно-эротическое! Готово? Стопудово эти жаркие сцены до вас вообразил и воплотил в камне древний скульптор Каджурао.
И, пожалуй, сознание не способно иногда схватить только одно: откуда у продавцов, ранним утром снабжающих население разнообразным перекусом, столько обворожительных улыбок в запасе? Они улыбаются каждому покупателю так, будто ждали его появления всю жизнь. Может, это эффект аппетитной (пусть не диетической, но ведь реально вкусной) еды? Или такая хлебо-булочная солидарность, корпоративный дух добра? Пусть и нечасто разворачивая хрусткую обертку и откусывая самый первый кусок, я размышляю: хватило бы меня на такую неиссякаемую радость по отношению ко всем без исключения?
