Акушерство по-тарусски
В автобусе, тарахтящем по дороге, что отходит от асфальтированного пути на Калугу к богом забытому селу Вознесенье (власти Тарусского района уж какой год обещают ее хотя бы гравием облагородить), беседовали две женщины.
– А чего тебе беспокоиться, – говорила та, что постарше, – у тебя муж под рукой, как прихватит, мигом к Светлане Павловне доставит, уж с ней можешь быть спокойна. Она у меня всех трех принимала и дочкиного тоже.
– У Светланы Павловны теперь не родишь, – возразила сильно беременная молодая собеседница. – Если приспичит, надо в Ферзиково ехать, а если время терпит, в Калугу. Закрыли ведь в Тарусе родилку.
– Да что ты! Как же так?! В такой больнице да родилку закрыли. Вот что делают, прямо вредительство.
Этот случайно подслушанный разговор оказался поистине многослойным: во-первых, подтвердились мои сведения о популярности Светланы Павловны Троцюк, тарусского гинеколога, во-вторых, о неприятии населением решения властей о закрытии родильного отделения в недавно отремонтированной и модернизированной тарусской больнице, известной далеко за пределами Калужского региона. В эту больницу даже из столицы приезжают пациенты к ее прославленным специалистам – кардиологу, хирургу. А вот родилки нет. Как такое понять?
С этого вопроса я и начала беседу со Светланой Павловной. Пациенткам, ожидавшим приема за дверью ее кабинета на третьем этаже, пришлось потомиться – разговор наш затянулся, и если б не мысль о женщинах, которые там в коридоре, мы бы еще долго продолжали разговор.
– На первый взгляд, конечно, это выглядит нелогично, – сказала Светлана Павловна, – в такой больнице и нет стационарного родильного отделения. Люди не могут взять в толк, что на самом деле решение закрыть вызвано логикой жизни, рациональными соображениями. Рожать стали реже. Количество женщин детородного возраста уменьшилось, молодежь уезжает в соседние города, в Москву. С другой стороны средства связи между райцентром Таруса, областным центром Калугой и другими населенными пунктами стали оперативными и доступными. У всех есть мобильники. Таксисты возле тарусской автостанции только и ждут вызовов, на шоссе поймать машину нетрудно. А самая дальняя сельская точка региона в 37 километрах от райцентра.
Прежде чем принять решение о закрытии нашего роддома, все тщательно просчитали. Роды – это один-два случая на неделе. Содержать квалифицированный персонал, устанавливать современное медицинское оборудование при такой малой загруженности нерентабельно. К тому же нельзя не учитывать, что медперсонал при малой практике дисквалифицируется, у акушерок при редких родах теряется необходимый автоматизм действий. Да и не смогут старые акушерки работать на современном уровне с помощью сегодняшнего технического оснащения. Конечно, можно справляться и прежними, от века известными методами, но зачем же делать шаг назад, если есть возможность идти в ногу со временем? Поэтому гораздо эффективнее не распылять средства, а оснастить по-современному специализированные центры, где создать для рожениц и младенцев комфортные условия. Такие центры сейчас имеются в Протвине, Ферзикове и областной столице Калуге. Разумеется, подобный вариант организации родовспоможения годится только при том, что появилась возможность оперативно отреагировать на сигнал о помощи и быстро доставить женщину в роддом.
– А как было прежде? Ведь вы уже сорок лет работаете в Тарусе?
– Сорок первый год пошел. С апреля 1971 года. Я окончила Астраханский мединститут с отличием. Муж мой был военным, получил назначение в Калужскую область. Тарусскую больницу возглавлял тогда замечательный главврач Петров, выдающийся медик и организатор, он меня пригласил к себе работать. Нам, молодой семье, дали жилплощадь, так что мы долго не раздумывали.
– И какой была тогда больница?
– Роддомом служил сарай, его отапливали печкой, был чан – кубовая, где кипятили воду, которую таскали ведрами. В этом сарае и женщин осматривали, и роды принимали, и аборты делали. Палата у нас была на пять коек. Инфекций избежать не удавалось. Но акушерки были опытные, с многолетним стажем. Я, молодой гинеколог, им за многое благодарна. Больница в те времена располагала одной машиной «скорой помощи» и лошадью. Телефонная связь с окрестными селами была, как говорится, через пень-колоду.
– С какими случаями вам чаще всего приходилось сталкиваться?
– С последствиями криминальных абортов. Слава богу, сейчас такого практически нет. Грамотнее люди стали. За последние десять лет ни одного тяжелого случая не припомню. Экстренные случаи, конечно, возникают, от этого никто не застрахован. Но смертельные исходы по части гинекологии редки. За годы работы могу припомнить разве что два. И детская смертность значительно сократилась. Ситуации, когда беременной женщине требуется экстренная помощь, конечно, бывают. При острой необходимости, если обнаруживается инфекция или иная угроза матери и младенцу, кесарим здесь, у нас, а в заранее предвиденных, плановых случаях направляем на операцию в Калугу.
– Вы сказали «люди грамотнее становятся»… А что для этого делается?
– Гинекология стала работать грамотнее. Все беременные наблюдаются у врача. Регулярно проводятся УЗИ. Женщины в подавляющем большинстве понимают, как это важно. Деревенское невежество осталось в прошлом. Я могу об этом говорить с полным убеждением, так как на моих глазах народилось и выросло уже третье женское поколение.
– Но это третье, а точнее даже четвертое поколение, вступающее сейчас в жизнь, доставляет немало беспокойств. Тенденция ранней половой жизни приобретает тревожный характер и, очевидно, создает для гинеколога дополнительное поле деятельности.
– Да уж. Начало половой жизни в 12 - 13, а то и в 11 лет – а с такими эксцессами, увы, приходится сталкиваться, ни к чему хорошему не приводит. Ни физиологически, ни психологически до 16 лет организм девочки к этому не готов. Об этом мы не устаем говорить в своих регулярных беседах со школьниками. Эти беседы мы проводим с детьми, начиная с пятого класса.
– Не рано ли с 11 лет начинать говорить с детьми на сексуальные темы?
– Не рано! Они все знают не хуже взрослых. Вы бы знали, какие вопросы они задают в своих записках. Весьма эрудированная публика. Беседуем мы по отдельности с мальчиками и девочками. Начиная с 14 лет, проводим периодические осмотры девочек, разумеется, не на гинекологическом кресле. К сожалению, приходится констатировать: у 15-летних частенько обнаруживаются патологические симптомы, наличие инфекций. Да, и дохленькие они, особенно деревенские дети.
– Считается, что в деревнях народ здоровее…
– Нет. Сказывается плохая генетика. Неслучайно в городах рождаемость выше, чем на селе.
– Кстати, не в вашем ли регионе был случай, когда родила 12- или 13-летняя девочка?
– Было такое. Несколько лет назад. Вы бы видели эту роженицу. Худенькая такая, не развитая физически совершенно. А ребенок родился – четыре килограмма, вполне здоровый. Потом они с отцом ребенка – он из какой-то бывшей среднеазиатской республики – вступили в брак. Кажется, живут благополучно. Это, конечно, был экстраординарный случай.
– Кроме профилактики раннего материнства, какие еще повседневные проблемы в вашей работе?
– Как у всех врачей во всех медучреждениях: нехватка младшего медперсонала. Медсестры предпочитают частную практику копеечной зарплате в больнице. В гинекологии это сильно сказывается. Семьи, которые могут себе это позволить (а таких становится в нашем регионе все больше – вы же видите, сколько коттеджных поселков выросло вдоль дорог на месте прежних полей-лугов), охотно приглашают медсестру, акушерку для ухода за будущей матерью и помощи при родах на дому. Роды на дому – явление, конечно, не массовое, но практикуемое. Требующее, естественно, соответствующих средств.
– Не кажется ли вам, Светлана Павловна, весьма характерным: мы начали беседу с воспоминаний о сарае, служившем роддомом, и лошади, которую посылали за вашими подопечными, а заканчиваем про роды на дому за большие деньги…
– Ох, лишь бы детки и их мамы были здоровы. Ради чего я уже пятый десяток лет тут тружусь. И уходить на покой пока не собираюсь.
Наталия Колесникова
Калужская область, город Таруса
