История сто шестьдесят третья
Это впечатляло: ночная дорога, по обеим ее сторонам джунгли – и тихим ползком, мерцая чешуей в свете фар, путь нашей машине перегородила толстая змея.
Она неторопливо ползла через асфальт, не обращая внимания на скрип тормозов, на то, что мы остановились, как вкопанные, и уже выскочили на обочину. Помню, что, любуясь толстым гибким бревном, скрывающимся среди ссохшихся лиан, я на все лады вопила «Oh, my God!».
По восточным поверьям увидеть змею – к большим изменениям. Голосую за правильность этой приметы, проверив ее на себе. Таких безумных перемен в моей жизни, которые последовали за встречей питона в тропических джунглях, я не намедитировала бы себе при любом, даже самом жгучем желании.
А вспоминаю все эти дела давно минувших дней именно сегодня. Потому как в отсутствие тепла, солнца и весны отправляюсь с утра прямиком в тропические джунгли – огромную оранжерею с колибри, водными черепахами и неприличных размеров рыбами гурами (теми, что с мизинец в наших аквариумах, а здесь, в пруду среди лиан, они толще водосточной трубы). И там ощущаю себя телом в иных параллелях и меридианах.
Через четверть часа, разомлев от тепла и под шумок водопада, перемещаясь вдоль скалистых обрывов и висячих лестниц, упираюсь взглядом в парочку дремлющих в террариуме питонов. Блестящие, толстые, самодовольные. Не иначе как дальние венские кузены того змея, которого увидела я когда-то на лоне дикой природы.
И вот теперь самый актуальный вопрос. Что там с переменами? Распространяется ли восточное правило на Западе, то бишь на встречу с Python bivittatus, обитающим в далекой неволе?
