История девятая
«Я вот лично не понимаю, зачем вообще нужно танцевать, если потом сразу не отправляться в постель! По-моему, танец – это как подготовка, как такая вежливая прелюдия под музыку. Ты, Лика, со мной согласна?» Помнится, я открыла рот. От изумления. Слова согласия из него упорно не шли. Но мысленно сняла шляпу перед таким громокипящим темпераментом и буйным либидо своей подруги.
И вот теперь вспоминаю ее слова здесь, во Франтишковых Лазнях. После обеда, выждав положенные 40 минут, когда пить из соображений правильного пищеварения не рекомендуется, я отправляюсь на поиски классного кофе. Год с лишним жизни в Вене и близкое знакомство с этим напитком, приготовляемым там феноменально, сделали меня в этом смысле супер разборчивой.
Местные гурманы порекомендовали заглянуть в отель «Империал», самый роскошный из всех в округе. Захожу туда и вижу в холле шеренгу низких столиков с табличками «зарезервирован». Узнаю, что в три часа здесь ожидаются танцы под живую музыку. Дальше по курсу расположен бар, в нем несколько свободных кресел, и из каждого открывается отличный обзор пространства, подготовленного для танцев. Вот они, нехитрые курортные радости! За пару-тройку евро получить не только отменный латте, но и настоящее, не постановочное шоу. Чувствуя себя на гребне везения, я устраиваюсь в кресле поудобнее.
Холл «Империала» заполняется: за столики усаживаются мужчины в отутюженных брюках и рубашках, дамы в элегантных костюмах и шелковых платьях. Кто-то одет просто, у кого-то шею обвивает нитка жемчуга, но одно украшение, бесспорно, имеется у всех: праздничное выражение лица. Блуждающая улыбка предвкушения, когда маленькая вилка отправляет в рот кусочек торта, но все внимание в эту минуту так далеко от сладкого… Первые музыкальные такты заставляют джентльменов расправить плечи, а дам – выпрямить спину и ненавязчиво освободить правую руку, чтобы подать ее кавалеру.
Где обучались они танцам? И как умудряются держаться и двигаться так уверенно под любой мотив? Вальс сменяется танго, затем лирическими звуками немецкой песни, и вот уже снова кружит всем головы горячий аргентинский мотив. Движения в абсолютном согласии с ритмом, на усталость нет и намека, а лица выражают бесконечное удовольствие. Ловлю себя на том, что улыбаюсь счастливой улыбкой, успевая, правда, подумать, что такому послеобеденному развлечению мешает излишняя чопорность. И – как обычно – мои соображения не остаются без скорых комментариев обстоятельствами. Потому что в холл заваливает молодой человек в убитых кроссовках, примятых шортах и бейсболке, сдвинутой козырьком назад. Он радостно притоптывает, направляясь не куда-нибудь, а в центр площадки. Он в абсолютном диссонансе с происходящим, но никто вокруг этого как будто не замечает. Потому что на руках у парня самая что ни на есть индульгенция, живое оправдание его странноватого поведения – дочурка в пестром платьице и с голубыми глазами в пол круглого лица.
Постоянно сбиваясь с такта и игнорируя такие досадные мелочи, как танцевальные па, молодой отец самозабвенно кружит дочь под звуки музыки. Поднимает повыше, еще повыше и совсем уже высоко. Чествует малютку, как королеву, поклоняется ей и позволяет всем наслаждаться не только вальсом, но и детским смехом, любоваться не только самими собой, но и будущей (кто бы сомневался?) покорительницей сердец.
Обладательницы туфель из кожи рептилий, жемчужных ниток и прочих атрибутов достатка молча и единодушно признают за малюткой право парить над ними всеми. Слышу смех как будто издалека, но такой узнаваемый. Осознаю, что это ведь я смеюсь в голос. То ли припомнив удивительные слова о векторе «танец – постель» своей безбашенной подруги, то ли просто от ощущения гармонии, которая царит в этом мире.
