История сто тридцать восьмая
Самая интернациональная вещь на свете – юмор.
Роберт, супруг моей австрийской приятельницы вел себя как-то скованно, когда я приходила к ней в гости. Общение в ту пору происходило исключительно на английском, которого он не знает.
Уже сейчас я понимаю, что конек Роберта – остроумие. Он умудряется говорить с серьезным лицом чрезвычайно смешные вещи, и, конечно, лишенный этой возможности, он чувствовал себя дискомфортно.
Зато теперь он в своей стихии: мы перешли на немецкий, и я с удовольствием смеюсь, когда его понимаю. Впрочем, даже когда не совсем понимаю, то просто поддерживаю компанию – ведь веселье само по себе увлекательно.
Мы с приятельницей сидим за чаем и наблюдаем общение Роберта с трехлетним малышом, которого привели к ним в гости. Улыбчивый карапуз явно подпал под обаяние хозяина дома (похожего на Караченцова и весьма харизматичного).
Ребенок с гордостью выполняет па, которые может позволить себе только мальчик трех лет. Раскручивается вокруг своей оси на одной ноге и потом радостно падает, даже обрушивается плашмя на пушистый ковер.
После нескольких пируэтов довольный собой и всеобщим вниманием Томас обращается к Роберту:
– А теперь ты попробуй! Ты так сумеешь?
– Нет, дорогой, я сейчас уже так не сумею. Вот раньше умел точно. Особенно хорошо мне удавалось это ночью, – все это муж моей подруги произносит с задумчивым выражением лица и сопровождает небольшими паузами после каждой фразы. – После ресторана. По-моему, я делал это в точности как ты. Но, знаешь, после третьего раза уже понимал: пора вызывать такси.
