История четвертая
Нисколько не сомневаюсь, что, оказавшись на водах, надо в первую очередь пить воду. Минеральную. Из источника. Которую даже транспортировать невозможно, потому что все соли выпадают в осадок, и драгоценные свойства мигом утрачиваются.
К четкой дисциплине в этом отношении меня приучили три недели в Железноводске, где я восстанавливалась после неожиданно обрушившегося на мой организм гепатита.
Ошарашенная неслабой болезнью, я после лечения являла собой образец курортницы и воплощенную мечту любого врача. В любую погоду отправлялась к источнику, принимала две кружки «Славяновской» и топала по длиннющему терренкуру в санаторий принимать пищу. Ни разу не изменила этому ритуалу. В Москву возвращалась легкая, здоровая, полная сил и самых дерзких планов на будущее.
И? Можно ли представить мое состояние, когда, подлетев в 7 утра (время открытия) к источнику Lucny, который мне назначил для питья врач, я упираюсь в закрытую дверь с табличкой «По техническим причинам источник закрыт». Ниже тот же самый текст, только начиная с «Entschuldigen sie, bitte!» А в самом конце, чтобы уж совсем, видимо, мне захорошело, читаю: «Благодарим за понимание…»
Стою, оторопев. О понимании с моей стороны даже упоминать бессмысленно. Его нет. Но самое ужасное, что через стеклянные двери вижу, как внутри павильона из фонтанчика тонкой струйкой бежит водичка. Та самая, которая мне нужна! Я здесь всего на две (!) недели. И, скажите, при чем здесь, елки-палки, технические причины?
Никогда до этого Штирлиц не был так близок к провалу. Никогда до этого желание взломать двери не закипало во мне с такой силой. Я видела мой источник, просто глазами его пожирала. Я ощущала, каково это на деле – лизать мед сквозь стекло. Потом смутно припомнила, что на вопрос, можно ли тут с какой-нибудь водичкой и пару килограммов сбросить, доктор назвал мне еще один источник. Топаю к нему. Без всякого энтузиазма.
Потом еще два раза в этот день, перед обедом и ужином, исправно являюсь к закрытым и таким заветным дверям. Самое невероятное, что в округе никого нет, спросить про технические причины не у кого. А вода в павильоне продолжает струиться до одури манящей струйкой. Пытаюсь спланировать, к какой местной шишке курортно-минерального масштаба надо завтра пойти на прием, чтобы объяснять нелепость подобной ситуации.
А к вечеру до меня доходит, что я веду себя до смешного вразрез со всеми духовными практиками, старательно осваиваемыми не один год и не в одной, между прочим, стране мира. Осознаю и говорю себе: «Лика, надо отпустить ситуацию. Чтобы не целовать замок еще как минимум тринадцать дней». И вот я изо всех сил улыбаюсь – в парке возле колоннады, прямо у недоступной цели. И вслух произношу: «Боженька знает о моих нуждах». Снова улыбаюсь, стараясь сделать это как можно беззаботнее.
На следующее утро как ни в чем не бывало к 7 часам являюсь к источнику Lucny. Намозолившей мне вчера глаза («очички», как именуют эту часть лица чехи, добавляющие ласкательные суффиксы к 90 существительным из ста) таблички нет, и как будто не было вовсе. Что ж тут, спрашивается, удивительного? Открываю дверь и с достоинством вхожу в прохладный павильон. Набираю во фляжку заветную воду. Делаю первый глоток. Кто бы сказал, что вода, по вкусу однозначно напоминающая воду из самой проржавленной трубы на свете, может быть такой восхитительной?
